6 июня | 19:05
«Боевую» славу начотдела координации спецназа Управления боевой подготовки Внутренних войск приобрел на Майдане. Полковнику Сергею Асавелюку в итоге пришлось отвечать на неудобные вопросы — в том числе почему его бойцы, маркированные желтыми лентами на рукаве, вели огонь по майдановцам. Оказалось, уже несколько недель он принимает активное участие в АТО
— Ваши бойцы, снайперы востребованы в операции?
— Я командую подразделением спецназа Внутренних войск, и за месяц ребята больше узнают, чем за год обучения на полигоне в мирное время. Львиная доля задач — в роли снайперов. Это точечная работа — засады, налеты и разведка. Самая крупная операция, в которой мы участвовали, — бой под Семеновкой. Со стороны террористов хороших снайперов мало. Есть только разговоры от местных жителей, мол, от боевиков они слышат ярко выраженную русскую речь.
— Много ли ваших солдат от Внутренних войск участвует в АТО?
— Служебная информация, разглашать количество не могу.
— Есть ли принципиальные различия у выступлений в Донбассе и на Майдане?
— На Майдане все-таки стояли за идею. На востоке тоже есть идейные люди, но их очень мало. В основном это местное население, поддерживающее тех, кто берется за оружие. А большинство вооруженных людей имеет меркантильные интересы. Но есть и схожие с Майданом моменты. Как-то приехал к нам прокурор, стал говорить, как действовать, если вооруженные спрячутся за мирных людей. Сказал о нормах закона о милиции: мы можем стрелять, даже если нападающие вооружены черенками от лопат. Тоже оружие, знаете. А я ему ответил: по этому же закону «Беркут» действовал на Майдане. И где он сейчас? Да и где гарантия, что завтра наши власти не сядут за стол переговоров с Россией и она не выдвинет условие покарать тех, кто стрелял в «мирное население»?
— Почему получается, что в ходе АТО дают сбой то одни, то другие подразделения? Нет слаженности?
— Вопросы по координации между милицией и армией есть. Но это все решаемо, и мы активно учимся сотрудничать. Войны же в стране не было, учиться тому, чему учимся в бою, было негде. Внутренние войска вообще отвечали за тюремный конвой, охрану важных объектов и общественный порядок — никто воевать не учил! А теперь пацанов на войну послали. Вот грохнули вертолет с генералом Кульчицким. А никто не спрашивает: почему так получилось? Политики объявили, что мы блокировали все дороги. Да, блокировали. Окружили Славянск блокпостами. Но блокпосты обстреливают из минометов, а боевики пробираются по проселочным дорогам. О них нам ни слова не сказали. Поэтому сейчас наши ребята сидят без продуктов — сложно доставить. Не можем вывезти и тело солдата, погибшего в той авиакатастрофе.
— Похоже, в ходе АТО намечается раскол между милицейским и военным руководством. Гвардейцы, например, обвинили ВВ в срыве операции в Мариуполе в начале мая, мол, милиция не хочет «мясорубки».
— Не нужно из частного делать общую картинку. Вот в Мариуполе, когда начальник местной милиции дал приказ разогнать людей 9 Мая, многие милиционеры возмутились приказом и написали рапорты об уходе. Мне рассказывали, что разгонял демонстрацию в итоге батальон «Днепр».
— Осталась ли в Донбассе возможность для дипломатии?
— Война отрезвляет. Все видят реальную угрозу смерти. Вот, скажем, вооруженные люди заходят в маршрутки и снимают золото с женщин. Какие это «защитники», «борцы за справедливость»? Это обычные мародеры! Когда у бизнесменов отбирали авто, все кричали одобрительно: «Так и надо!»
А вот когда уже стали отбирать «бусики» у среднего класса, задумались. Мне рассказывали, как в детскую комнату влетела пуля, где спал ребенок. К счастью, малыш остался невредим. Если вскоре не утихомирят ситуацию, то найдутся люди, которым война будет выгодной. И они будут ее подпитывать.
— Если будет отдан приказ глобальной «зачистки», армия и ВВ послушаются? Вы лично пойдете на такое?
— Такой приказ сейчас уже никто не отдаст, иначе погибнет много мирных жителей. Да и бросать мое подразделение в общевойсковой бой не будут. Это все равно что микроскопом гвозди забивать. Ведь мои ребята учились выполнять специальные задачи, к примеру разведка. Нас называют «спецами», и с нами считаются, советуются в проведении операций. Мы можем дать свою оценку, свои предложения вносим по плану операции. Уже и в Киеве это понимают, и дают нам возможность работать. Мол, спецы сами знают, что делать, вместо того чтобы тупо выполнять приказы.
— В батальоне «Восток» служат ваши бывшие крымские коллеги. Тяжело ли стоять по разные стороны с ребятами, с которыми дружили год назад?
— После боя под Семеновкой мне позвонил мой товарищ из Крыма, рассказал, что в Донбассе погиб его друг. На перекрестке. Товарищ спросил: ну почему тот погибший парень не вышел на дорогу и просто не сказал: «Пацаны, давайте поговорим»? Но правда прозаичней. Мы не видим за 150–200 метров, кто стоит против нас. Друг, не друг… Я и мои ребята просто стреляли. Мы даже не думаем, что там могут быть наши знакомые, товарищи. Воюем себе и воюем… И меня звали в Крым, мол, там мне будет хорошо. Но каждый выбирает свое.
— На улице вас узнают? Все-таки знаменитый человек после Майдана…
— На востоке начали узнавать, в первые же дни АТО. Как с цирковым медведем приходили фотографироваться: милиционеры, военные, гражданские. Даже журналист один подошел и попросил прощения за то, что он раньше писал обо мне плохо. Это единственный журналист, который так сказал. Приятно. Хотя после Майдана мне что-то не нравится быть звездой…
— Каковы результаты прокурорской проверки вашей стрельбы в Киеве в феврале?
— Служебное расследование закончено. Ко мне претензий нет. Я был в статусе свидетеля, хоть в первые дни и требовали, чтобы меня «закрыли». Надеюсь, эпизод с «Небесной сотней» не забудется. Там все неоднозначно. Хотелось бы, чтобы было еще объективное расследование, которое выявило бы все факты. Как бы ни убеждали меня, что стреляла спецрота «Беркута», — не верю. Они ж не звери, а обычные люди. Не могли тупо «валить» людей. Всех подряд. Нельзя так.
