5 апреля в Киеве «Лофт — Независимое пространство» покажет документальный спектакль «АТО» режиссера Андрея Мая. Этот спектакль создан по монологам украинского военного психолога Алексея Карачинского
25-летний Карачинский по заданию Минобороны Украины несколько раз ездил в зону АТО и общался с военнослужащими. То, что он там увидел, его «перевернуло».
Военный психолог, который должен был спасать солдат и офицеров от посттравматического синдрома, сам стал жертвой этого синдрома.
Мой друг живой и мой друг мертвый
<…> Есть такое понятие как стресс. Есть картина мира у человека, и в эту хорошую картину мира врезается стресс.
И человеку надо как-то с этим жить, с этим бороться. Например: мой друг живой и тут друг мертвый. Проходит тут какое-то разъединение. И мозг не может понять, как эти две вещи увязать. Первый раз я занимался реабилитацией подразделения, которое вышло из-под обстрела «Градами». Там были одни запросы и одна симптоматика.
В основном, это флэшбеки.
Флэшбек — это застревание в памяти. Парень рассказывает: с другом пошли в военкомат. Один и второй, их поставили на водителей БТРов. Попала бригада в окружение. В котел. Надо было прорывать это окружение. То есть идет прорыв, и БТР его прикрывает. Попадает снаряд в БТР друга. Он подбегает, открывает люк, а друг там мертвый. Он начинает его вытаскивать, вытащить не может, потому что он там застрял. Аааа, прикрывать надо. Он начинает проталкивать как-то ногами. Мертвое тело. Тоже протолкнуть не может. Потом он говорит: я его ломаю на две части, после этого, вынимаю его, ложусь на его место и БТРом прикрываю отступление.
И в этот момент происходит застревание, на этом эпизоде. То есть вот друг, с которым я сидел за партой , c которым гулял вместе.
Потом был на его свадьбе, и тут я ломаю его тело на две части. И тут мозг рыщет в поиске ответа. Почему так? И что это такое? И пока он не найдет ответ, мозг, он будет 80% в день занят этими мыслями. Человек живет прошлым. Он не может адаптироваться к настоящему.
Постоянно зациклен на этом стрессе, на плохом. Он постоянно плачет. Его трясет : потерялась смысловая картина мира. После того, как их утюжили «Градами», на психологическом уровне люди трясутся. Идет несдерживаемое калоиспускание, например, когда гром, прыгают под кровать, держат автомат.
Говорит: «я понимаю, что это гром, но ничего с этим сделать не могу. Я трясусь и я думаю что меня будут бомбить». Вот.
И чувство вины. Вот если бы… Вот друг попросил у меня автомат. Вот если бы я ему дал на две минуты позже, то пуля не попала бы ему в голову. И я виновен в его смерти. Вот. Очень много смертей было, и трупов, и рук, и ног, и всего остального, то, что очень непривычно. Поэтому сильный стресс для людей. Вот я занимался реабилитацией таких.
Там еще, например, завалило трупами. Он не мог ничего сделать, потому что дальше продолжалась бомбежка. Не только трупы, там были кишки, руки, ноги. И он видел каких-то жучков. А наш мозг — он устроен так, он может быть или милейшим другом, или злейшим врагом. Он шифранул с этими жуками, и он ходил и целыми днями стряхивал этих жуков. То есть, он не может спать, потому что ему кажется, что по нему ползают эти жуки и он не может ничем нормальным заниматься. Вот. И все, в принципе, вспоминают только прошлое. Это всем подразделениям, которые вышли….
Я записывал самые интересные консультации. Второй раз поехал…
