Жертви політичних репресій
Гибель Василя Стуса02.09.15 | Василь Овсиенко, лауреат премии им. В. Стуса
В ночь с 3 на 4 сентября 1985 года в карцере «учреждения ВС-389/36» в селе Кучино Чусовского района Пермской области погиб поэт и правозащитник Василь Стус.
Я в то время находился в 20-й камере этого «учреждения», поэтому считаю своим гражданским и человеческим долгом свидетельствовать об обстоятельствах и причинах его гибели.
Портрет со снимка 1978 года.Прежде всего, что это за застенчивое название такое – «учреждение ВС-389/36»?
Советская власть вообще стыдилась некоторых терминов, потому, например, называла своих противников не политическими заключенными, а «врагами народа», «особо опасными государственными преступниками», «жалкими отщепенцами». В тюремном быту моего времени «гражданин осуждённый» должен был обращаться к надзирателю «гражданин контролёр».
История этого последнего заповедника ГУЛАГа короткая. С 1 марта 1980 по 8 декабря 1987 года через него прошло всего 56 узников. Обычно здесь содержалось одновременно до 30 человек. Это «учреждение» вскоре стало известно в мире как «лагерь смерти», так как 8 его узников погибли, в том числе члены Украинской Хельсинкской группы Олекса Тихий (27.01.1927 – 5.05.1984), Юрий Литвин (26.11.1934 – 5.09.1984), Валерий Марченко (16.09.1947 – 7.10.1984), Василий Стус (7.01.1938 – 4.09.1985). Собственно, только Стус погиб непосредственно в Кучино, а первые трое – в тюремных больницах.
Реконструкция зоны ВС-389/36.
Вывеска Учреждения ВС-389/36.
В начале 70-х годов в лагерях, тюрьмах, психиатрических больницах и в ссылке находилось не так много заключенных – всего несколько тысяч. Политические лагеря были сосредоточены в управлении «Дубравлаг», в Мордовии. Но из этих лагерей стало выходить в «большую зону», как называли тогда СССР, и за границу слишком много информации. Поэтому КГБ решил разрушить каналы ее выхода радикальным образом: перевезти активных политзаключенных подальше от центра. Выбрали Скальнинское управление лагерей, в Пермской области, на среднем Урале. Там лагеря встречались чаще, чем деревни.
13 июля 1972 года в условиях сверхсекретности (даже конвоиры были одеты в спортивные костюмы) на станцию Чусовская прибыл первый эшелон с несколькими сотнями мордовских узников строгого режима. В дороге он был трое суток. Двигался по ночам. Днем узники изнемогали в раскаленных «столыпинских» вагонах (в то знойное лето горели леса и торфяники). Теряли сознание. Один 25-летник, Григорий Никитюк из Ровенской области, умер в вагоне. Многие, когда выгружали, не держались на ногах. Их разместили в освобожденных от уголовников зонах ВС-389/35 (ст. Всехсвятская, пос. Центральный), 36 (пос. Кучино) и 37 (пос. Половинка).
Еще один большой этап мордовских узников строгого режима прибыл на Урал летом 1976 года.
Наконец, незадолго до Московской Олимпиады, 1 марта 1980 года, в Кучино были перевезены из Сосновки, что в Мордовии, 32 узника особого режима. Снова один в дороге умер. Среди этапированных были члены Украинской Хельсинкской группы Левко Лукьяненко, Олекса Тихий, Богдан Ребрик, Данило Шумук. Под новое «учреждение особого режима ВС-389/36-1» приспособили деревянное помещение бывшей лесопилки (пилорамы), в нескольких сотнях метров от зоны строгого режима.
В разное время и в разных камерах здесь были, кроме уже упомянутых, члены УХГ Олесь Бердник, Иван Кандыба, Виталий Калиниченко, Василь Овсиенко, Юрий Литвин, Михайло Горынь, Валерий Марченко, Иван Сокульский, Петро Рубан, Микола Горбаль, иностранные ее члены эстонец Март Никлус и литовец Викторас Пяткус, которые вступили в УХГ в труднейшее время – в 1982 году. Здесь прошли и мои 6 лет жизни. Рядом, на строгом режиме, сидели Председатель Группы Микола Руденко, Мирослав Маринович, Микола Матусевич. Всего 19 человек. Нигде и никогда не собирались мы в таком количестве (хотя и в разных камерах), разве что на торжественных собраниях по случаю 20-летия, 25-летия, 30-летия Группы.
Здесь сидели также украинцы Иван Гель, Василь Курило, Семен Скалич (Покутник), Григорий Приходько, Николай Евграфов. Итак, как и в каждом политическом лагере, украинцы составляли большинство его «контингента». В этом настоящем «интернационале» провели много лет литовцы Балис Гаяускас и Викторас Пяткус, эстонцы Энн Тарто и Март Никлус, латыш Гунар Астра, армяне Азат Аршакян и Ашот Навасардян, русские Юрий Федоров, Леонид Бородин. Большинство этих людей были известными правозащитниками и деятелями национально-освободительных движений, а освободившись, они стали политиками и общественными деятелями. У советской же власти они были ООР – «особо опасными рецидивистами». Было там несколько «особо опасных преступников», которым смертную казнь заменили на 15 лет заключения (обвинены в сотрудничестве с немецкими оккупантами, один – в шпионаже).
Фактически это был не лагерь, а тюрьма сверхжестокого режима содержания. Если в уголовных лагерях рецидивистов выводили в цеха рабочей зоны, то мы и работали в камерах через коридор. Прогулки нам давали час в сутки в обитом железом дворике 2 на 3 метра, сверху колючая проволока, а на помосте – надзиратель. Из наших камер были видны только забор за 5 метров от окна и узенькая полоска неба. Ограждений различного типа – семь, в том числе провода под напряжением. В периметре запретная зона составляла 21 метр. Питание наше стоило 24–25 рублей в месяц, вода ржавая и вонючая. Мы стриженые, как рабы египетские, вся наша одежда из полосатой ткани. Свидание нам надлежало один раз в год, посылка до 5 кг – одна в год после половины срока, да и тех старались лишить. Некоторые из нас годами не видел никого, кроме сокамерников и надзирателей. Работа – прикручивать к шнуру утюга панельку, в которую вкручивается лампочка. Работа не тяжелая, но ее много: невыполнение нормы, как и любое нарушение режима, наказывалось карцером, лишением свидания, посылки, ларька (ежемесячно разрешалось дополнительно купить продуктов на 4–6 рублей). «Злостных нарушителей режима» наказывали заключением в одиночке на год, переводом в тюрьму на три года. При Генеральном жандарме Андропове, в 1983 году, в Уголовный кодекс была введена статья 183-3, по которой систематические нарушения режима наказывались дополнительными пятью годами заключения – уже в уголовном лагере. Так что открывалась перспектива пожизненного заключения, и особенно – быстрой расправы руками уголовников.
...
Вся стаття:
http://khpg.org.ua/index.php?id=1441191834Як добре те, що смерті не боюсь я... Джерело:
http://poetry.uazone.netЯк добре те, що смерті не боюсь я
і не питаю, чи тяжкий мій хрест.
Що вам, богове, низько не клонюся
в передчутті недовідомих верств.
Що жив-любив і не набрався скверни,
ненависті, прокльону, каяття.
Народе мій, до тебе я ще верну,
і в смерті обернуся до життя
своїм стражденним і незлим обличчям,
як син, тобі доземно поклонюсь
і чесно гляну в чесні твої вічі,
і чесними сльозами обіллюсь.
Так хочеться пожити хоч годинку,
коли моя розів'ється біда.
Хай прийдуть в гості Леся Українка,
Франко, Шевченко і Сковорода.
Та вже! Мовчи! Заблуканий у пущі,
уже не ремствуй, позирай у глиб,
у суще, що розпукнеться в грядуще
і ружею заквітне коло шиб.