05.06.2014
Последнее время я только и слышу, что Россия встала с колен, показала кузькину мать США и начала играть достойную роль в мировой геополитике. Не одним, мол, США быть главными геополитиками на планете. Умеем и мы джокером сходить.
Так вот, скромно замечу, есть некоторая разница между тем, что называется геополитикой во всем мире, и тем, что подразумевается под геополитикой в России.
Во-первых, США (и Европа) в своей внешней политике поддерживают в чужих странах те же ценности, что у себя дома. Вопрос реалистичности этих ценностей, особенно в нищих странах, — это отдельный вопрос. Но все-таки нельзя сказать, что, к примеру, Запад поддерживает в странах третьего мира демократию, а у себя дома ее старательно искореняет. Или — требует соблюдения прав человека где-нибудь в Сомали, а у себя дома их не соблюдает. Нет уж: что дома, то и на экспорт.
Не то Россия: нетрудно заметить, что все то, что Россия поддерживает в Украине, запрещено в самой России.
Россия признает «народных мэров» и «народных губернаторов», но в самой России Путин только что окончательно отменил выборы мэров. Россия объявляет, что Крым присоединен к нам на основании «результатов референдума», но кто и когда видал подобные референдумы в России? Россия призывает к расчленению Украины, но при этом любой призыв к нарушению территориальной целостности России только что объявлен уголовным преступлением. Можно себе представить, что случилось бы, скажем, со сторонниками Навального, вздумай они взять оружие и захватить где-нибудь городскую администрацию.
Но в Украине вооруженных людей — причем зачастую приехавших из России или Чечни, то есть даже не уроженцев Украины — Кремль не моргнув глазом называет «мирным населением, поднявшимся против произвола».
Вам это может показаться придиркой — мол, какой же хитрый геополитик не использует подручные идеологические инструменты, но на самом деле — проблема серьезная. Наш век — век идеологий, а идеология не является полноценной идеологией, если в нее не верит элита. Но очень трудно заставить элиту нации верить в то, что Путин и в самом деле проникся идеей народного волеизъявления в одном отдельно взятом Донбассе. Стремление хитро пользоваться подручными материалами в надежде на краткосрочный эффект — это не психология государственного деятеля, это что-то совсем другое.
Вторая проблема полностью вытекает из первой. Когда США во что-то ввязываются за рубежом, они ввязываются с целью разрешить проблему. Уж удается это или нет — другой вопрос, но все-таки США входили в Ирак и Афганистан не для того, чтобы создать там кровавый хаос. (Хотя хотели как лучше, а получилось как всегда.) Политика России в Украине именно что преследует цель создания хаоса. США ввязываются, чтобы проблему решить. Кремль — чтобы ее создать. Чувствуете разницу?
В результате Кремль успешно отомстил всем соседям, в которых произошли «оранжевые революции» и где нехороший народ свергнул духовно близкого золотого батона. У этих стран — у Грузии, у Украины — сломана судьба. Вероятно, это доставляет чувство большого психологического удовлетворения. Но России-то какой прибыток?
После российско-грузинской войны Россия потеряла Грузию — страну, бывшую частью российского мира. У России больше не будет полководца Багратиона, поэта Окуджавы и писателя Чабуа Амирэджиби. Что мы приобрели? Ничего.
Теперь Россия теряет Украину, страну, с которой мы связаны теми же неразрывными и сложными узами, что и Англия с Шотландией. Путин не увеличивает русский мир — Путин уменьшает его.
И вот это, собственно, самое главное. В современном мире, где больше не осталось германских племен и монгольских орд, покоряющих более цивилизованные страны исключительно силой оружия, есть единственный способ добиться геополитического превосходства — это развитие экономики и культуры.
Нельзя быть сильным геополитическим игроком, не будучи сильной экономикой. Китай за последние двадцать лет превратился в сверхдержаву не потому, что бряцал оружием, устраивал перевороты во Вьетнаме или финансировал маргиналов в Камбодже. Китай даже не аннексировал Тайвань, присоединение которого является целью номер один китайской внешней политики. Зато Китай добился такой ситуации, при которой абсолютно бескровное и признанное всем миром присоединение Тайваня к Китаю — дело времени, и даже если оно растянется на пятьдесят лет, совершенно неважно: Тайвань уже неразделим с Китаем.
То же самое могла сделать Россия. Обладая — к моменту прихода Путина — растущей экономикой и перестроившейся промышленностью, располагая нефтью и газом, а главное — самыми большими интеллектуальными ресурсами среди всех стран СНГ, Россия, при нормальном развитии, могла бы и вправду стать центром того самого русского мира, о котором сейчас так много говорит Кремль. Центром экономическим, интеллектуальным, образовательным, инновационным. В Россию ездили бы учиться из Киева и Тбилиси — и лучшие оставались бы в России, в Россию ездили бы лечиться, в Россию ездили бы предпринимать…
Тогда не было бы нужды превращать русскоязычное население бывших республик в подобие озлобленного ХАМАС, ненавидящего страны, в которых они живут, и упорно называющего тех, кого они ненавидят по национальному признаку, «фашистами». Тогда не было бы нужды содержать в Донбассе Стрелковых-Гиркиных, Бабаев, Бородаев, чеченских добровольцев и называть это геополитикой.
Тогда бы это и была геополитика. А сейчас — это просто геопсихиатрия.
