Кто-то скажет, что это слишком расширенная трактовка, но факты упрямо убеждают: нынешние события на Востоке - последние вспышки войны, которая началась ровно 100 лет назад. Мировой войны, в эпицентре которой волей истории оказалась Украина.
Кажется, нет нужды напоминать, с чего все началось, но расставить точки над «и» все же стоит. Итак, к началу ХХ века в мире сложилась система взаимозависимостей: свободных земель не осталось, все они - как собственные территории, так и заморские колонии - оказались распределенными в основном между несколькими сверхмощными державами, поэтому дальнейшая борьба за рынки сбыта и сырьевую базу была неизбежной.
К тому же логика объективных интересов накладывалась на логику субъективных предрассудков и фобий, ведь большую часть áкторов составляли государства, построенные, несмотря на некоторую модернизацию, на средневековых принципах: большинство из них были монархиями - конституционными или абсолютными.
Допустим, Франция страдала от комплексов позорного поражения и утраченных земель (Эльзас-Лотарингия) в Франко-прусской войне 1870-1871 годов. Допустим, Великобритания пыталась укрепить свой статус владычицы морей - империи, над которой никогда не заходит солнце. Допустим, Германия страдала от опоздания к разделу пирога (кстати, создатель империи Отто Бисмарк за 40 лет до того сознательно избегал состязаний за колонии, считая, что таким образом обезопасит страну от конфликтов).
Допустим, Австро-Венгрия надеялась удержать разнородные по языку, культуре и развитию провинции в пределах морально устаревшего - пусть и с элементами демократии - государственного образования. И, похоже, только Россия среди основных игроков руководствовалась не прагматическими соображениями, а иррациональными идеологическими мотивами: стать «зонтом» для всех славянских народов, центром восточного мира, овладеть, наконец, предметом обсессивной мании - Константинополем.
Повод для войны не столь уж и формален: организатор покушения на эрцгерцога Франца Фердинанда, начальник сербской разведки полковник Драгутин Димитриевич был по совокупности заслуг еще и агентом российского генштаба. Таким образом, ответственность за убийство наследника австро-венгерского престола падала не только на Сербию, но и на Россию - именно так это и восприняли в Берлине и Вене, что вызвало соответствующую, фактически адекватную реакцию.
Последовавшая война стала испытанием на прочность для архаичных государственных организмов трех европейских империй и одной азиатской, которого ни одна из них не выдержала. Десять миллионов человеческих жертв, десятки миллионов инвалидов, непостижимые материальные потери, гуманитарная катастрофа на огромных территориях - вот какой результат имела демонстрация социально-политического анахронизма и инфантильности на международном уровне.
Украина в этом пасьянсе была не первым, но и не последним пунктом споров - хотя бы учитывая ее географическое положение, природные, экономические и демографические характеристики. Правда, основные участники конфликта воспринимали ее, скорее, как объект, чем субъект международной политики, но предпосылки для субъектности у нее уже на тот момент были фактически не менее, чем у Польши, Венгрии или любой другой страны, который появилась на континенте по итогам войны.
Собственно, так и произошло: Украина как государство родилась, точнее, возродилась. Утверждать, что это произошло вследствие интриги Габсбургов или Гогенцоллернов, - значит прибегать к примитивному повторению имперской сказки.
То, что УНР, Гетманат или Директория были несовершенными с точки зрения идеологии и менеджмента, не делает их уникальными - те же «болезни роста» прошли все новейшие государства Европы. Ну а современные события помогают до конца осознать, что так называемая гражданская война, в результате которой Украина потеряла государственность, только ее получив, - такой же миф, как и нынешний московский пропагандистский штамп: речь идет о прямой интервенции соседней страны с последующими аннексией и колонизацией.
Руководство коммунистической России поначалу дало УССР достаточно широкую культурную автономию, однако это свидетельствует не столько о доброй воле Ленина или Сталина, как о признании Украины как таковой - ее силы и потенциальной опасности для империи нового образца.
Можно спорить, насколько оправданным было сотрудничество наших национальных элит с колониальной администрацией, но, очевидно, она была искренней. Однако широкие массы на это не купились. Московские лидеры боялись не зря: Украина (точнее, та ее часть, которая осталась под Москвой) стала для центрального правительства головной болью, центром постоянной вооруженной борьбы.
В последнее время благодаря популярному роману вспомнили о феномене Холодноярской республики - долговременного антибольшевистского восстания на Черкасщине. Но не следует забывать, что на протяжении всех 1920-х количество вооруженных выступлений против советской власти в Украине достигало сотни каждый год!
Украинцы боролись за свободу, и только упадок сил нации в результате Голодомора (который, очевидно, для этого и был организован) положил конец активной фазе сопротивления.
Очевидно, нет нужды напоминать об уникальной странице в истории не только Украины, но и всей Европы: деятельность Украинской повстанческой армии во время и после Второй мировой. Единственное, что стоит лишний раз подчеркнуть: партизанская война, которая длилась более 10 лет, имела не локальный, а всеукраинский характер. В повстанческих отрядах участвовали и воины с Востока, а подразделения УПА успешно действовали за пределами западных областей.
После жестокого подавления освободительного движения руководство советской империи взяло курс на ассимиляцию украинцев в рамках концепции «новой исторической общности»: практика замалчивания и фальсификации истории, притеснений национальной культуры и языка достигла своего пика уже в последние десятилетия СССР.
И все же, несмотря на все усилия, украинцы не успокаивались, постоянно возникали очаги сопротивления, теперь уже в основном морального. Именно наличие внутренней оппозиции, которая порой выходила на поверхность то в виде выступлений диссидентов, то произведений патриотически настроенных художников, обусловила внутреннюю готовность Украины, казалось бы, начисто вычищенной от «буржуазного национализма», к национальному дискурсу и созданию (воспроизведению) собственного государства после распада СССР.
Впрочем, на протяжении последних 23 лет бывшая метрополия не оставляла попыток вернуть себе лакомый кусок, прибегая к экономической оккупации, вовлечению в политический альянс, наконец, прямого силового давления, то есть войны.
Опять же, речь шла не столько о практических соображениях, сколько об идеологической матрице. Лучше всего ее сформулировал 20 лет назад гуру современной политологии Збигнев Бжезинский: «Без Украины Россия перестает быть империей, а с Украиной, подкупленной, а впоследствии покоренной, Россия автоматически превращается в империю». В том-то и дело, что РФ не хочет отказаться от статуса империи и пройти тот путь, которым другие соседи по континенту двинулись как раз столетие назад.
Вот в каком смысле можно понимать войну, конец которой мы переживаем. Она началась в 1914 году и прошла ряд этапов: ликвидация монархий (Первая мировая), распад империй (Вторая мировая), становление гражданских обществ (холодная война). Вот почему для всей Европы имеет первостепенное значение победа Украины над Россией в этой последней, решающей стадии войны: она означает капитуляцию имперской модели развития, отказ от парадигмы XIX века и приближение вплотную к решению проблем XXI века.
Можно уже констатировать окончательный уход, прежде ментальный и экономический, Украина от России. В украинском обществе осознание его произошло на наших глазах и, похоже, сопровождалось чувством облегчения: наконец-то остается в прошлом шизофреническая раздвоенность идентификации и берет верх честная определенность.
В больном российском обществе этот процесс эмансипации только начался. Как официальная идеология РФ, так и массовое сознание рассматривают украинцев уже не как часть своего сообщества, а, скорее, как врагов, которым надо отомстить за разрушение привычной картины мира. Это точно подметила на днях Оксана Забужко: «А все заметили, что с началом боевых действий мы для нападающих стали уже не «хохлы», а «укры»? Дискурс изменился, нас «повысили рангом».
На месте смешного, дебильноватого туземца-салоеда («младшего брата») в имперском сознании появился таинственный, грозный «укр», который почему-то вместо «растворять ворота» и наливать бьет в морду. [...] «Укры» - это и есть, по факту, признание украинской независимости: конец колониального мифа. [...] Это антиколониальная война, да. А Революция достоинства - лишь один из ее псевдонимов».
Победа - вопрос времени. После нее состоится завершение формирования новых цивилизационных вызовов и возникнет потребность в новых ответах на них.
—
Самійло Ворс, опубликовано в издании Тиждень.UA
Перевод: «Аргумент»
http://argumentua.com/stati/1914-2014-ukrainskii-schet
