Олевский: А почему получилось, что милиция в Донецке настолько нелояльна к Киеву и не подчиняется?
Семенченко: Давайте посмотрим. Во-первых, из кого состоит милиция, это естественный отбор, остаются люди, в основном, для коррупционных схем. Идет выбраковка каких-то патриотов, выбраковка профессионалов – раз. Второе – они сами стали жертвой пропаганды, они сами рассказывали об отрубленных руках беркутовцев на Майдане, рассказывали, как «Беркут» жгли коктейлями «Молотова», и они в это верят сами. Третье – меркантильные соображения, им рассказывают, что они будут получать 1200 долларов, когда будут служить в российской полиции. Четвертое – большинство из них трусы, они деморализованы. Сегодня 40 человек с макетами автоматов пришло в красноармейский РОВД, положило ментов лицом в грязь, и они там лежали себе спокойно. И это и есть их реальное место сейчас. Есть, конечно, отдельные люди. Есть замначальника РОВД Горловки, который до последнего сражался, есть другие патриоты, но их очень мало.
Олевский: Арсену Авакову вы сейчас доверяете?
Семенченко: Арсен Аваков – это единственный человек, который нам помог, когда нас заблокировали, около 500 человек, было оружие на нашей базе.
Олевский: В вас стреляли там, да?
Семенченко: Стреляли, да.
Олевский: А вы?
Семенченко: Мы стреляли в воздух или отсекающие в асфальт. Мы хотели избежать жертв. Так вот «Беркут», который вызывали для того, чтобы нам помочь, ждал, пока мы кого-то убьем, чтобы нас забрать. Они этого не дождались, «Альфа» пришла поздно, единственное – прислали вертушку из Днепропетровска. Сделал пару заходов якобы на боевое и, по сути, разогнал большую часть людей. Я не знаю Арсена Авакова, но я вижу, что только он в этот момент нам помог. Если про него будут говорить какие-то гадости, я буду их как минимум проверять.
Олевский: Если вам удается кого-то задержать из сепаратистов, что вы делаете, какие ваши действия?
Семенченко: Я не могу вам ответить на этот вопрос.
Олевский: Вы их отдаете сотрудникам милиции?
Семенченко: Отдавали раньше.
Олевский: А сейчас?
Семенченко: А сейчас я не готов это с вами обсуждать. Я могу с вами только фантазировать, здесь насаждается Чечня с похищением людей, с охотой за головами. Если я вижу, что похищают журналистов, «Патриотов Украины» прямо на улице, причем как Якубовича, прострелив ему ноги фактически, а власть бездействует. Какой вариант освобождения этих людей – обмен на равнозначных заложников. Тактика заложничества – это очень плохо, но в данном случае я не вижу другой альтернативы.
Олевский: Сколько сейчас находится заложников в Донецкой народной республике?
Семенченко: Я так подозреваю, что убитых людей гораздо больше. По нашим подсчетам, около 15 человек уже. Это как на Майдане, это еще всплывет. Что касается заложников, ко мне только пришло за последнюю неделю от 10 человек СМС-ки, что их мужья, братья находятся в заложниках, сообщили, кто с нашей стороны украинской ведет их дела. Но, к сожалению, безрезультатно, как минимум эти 10 человек находятся точно.
Олевский: Кого обычно берут в заложники?
Семенченко: Ту часть категории, на которую хотят воздействовать, или ту часть категории, похищение которых можно хорошо распиарить. Ведь цель – это либо обмен на своих людей, либо запугивание. Журналисты – самая незащищенная категория, активисты, «Патриоты Украины», которые так или иначе участвовали в общественной деятельности. И третья категория – это какие-то чины, типа ОБСЕ. Третья причина, почему их берут, это, чтобы защититься их телами от штурмов. Я вообще в шоке был, когда услышал, что вполне нормально принимается тактика закрытия женщинами, детьми.
Олевский: А что будет в Славянске дальше? Как вы думаете, чем закончится?
Семенченко: В зависимости от того, как будут дальше развиваться события в стране.
Олевский: От кого это зависит?
Семенченко: От народа.
Олевский: А от России зависит?
Семенченко: От России сейчас не зависит, потому что позиция России уже понятна, она будет помогать очень прагматично, то есть в зависимости от успехов, которые будут иметь сепаратисты, никакого вторжения не будет. Это первое. Второе – все зависит от народа, если народ выйдет на авансцену третьим игроком, то тогда может все быть по-другому. Если нет, то изобразят большие трудности, запугают человеческими жертвами, всех амнистируют, возможно, отдадут область.
Олевский: А вы предполагаете, что Донецк отходит?
Семенченко: Конечно, я могу рассматривать такие варианты, но я понимаю, что реализация этих сценариев зависит не просто от сценаристов, но еще от развития событий, поэтому может быть по-всякому. Но реально я предполагаю, что сейчас система управления Донецкой области уже нарушена, и можно при определенных обстоятельствах эту область потерять.
Олевский: 11 мая состоится так называемый референдум? Что будет 12?
Семенченко: Я не вижу причин, чтобы он не состоялся, поскольку сегодня депутаты Донецкой народной республики все-таки проголосовали за проведение этого референдума. Однако я не вижу, в чем его опасность. Он незаконный, если власть перестанет его пиарить и все. Чем больше мы будем повторять «референдум», тем больше он станет легитимным и все.
Олевский: Америка утверждает, что Россия виновата во всем, что происходит на востоке, или, по крайней мере, имеет большое влияние. Согласны ли вы с этим утверждением?
Семенченко: Америке выгодно обвинять Россию. Как бы мы ни относились к Путину, как бы мы ни относились к той воровской системе, которая построена сейчас в России, все-таки Россия как государство тоже имеет свои интересы, как и США. Просто реализуются они не всегда чистоплотными людьми. Так вот, в интересах Америки опускать Россию и наоборот. Поэтому я с большой разборчивостью отношусь к подобным заявлениям. Как минимум я не знаю, я не имею информации и не отношусь к кружку конспирологов, чтобы воображать, что я все знаю. Я вижу то, что вижу.
Олевский: Как быть с такими разными мнениями у людей? Как их примирить?
Семенченко: Прежде всего, убрать преступников.
Олевский: Это задача вашего батальона?
Семенченко: Нет, конечно. Задача нашего батальона добровольческого, если бы нас легализовало Министерство обороны, - это помощь в разблокировании зданий, это их защита, это борьба с вооруженными группами. Сейчас выполнить эту задачу масштабно мы не можем, мы способны только к диверсионным действиям и служить примером для народа. Заходить в город с какими-то частями, защищать митинги активистов и прочее. Но у нас нет инструкторов, у нас нет нужного оружия, у нас нет этой подготовки и поддержки. Я реально представляю наши силы. Это задача власти, причем сил больше, чем достаточно. Блокируется все и наводит на мысль, сейчас сценарий немножко другой.
Олевский: Такое ощущение, что украинская армия очень слабая, и что она очень медленно и неэффективно действует в Славянске.
Семенченко: Приказы, это только в приказах дело. Сидят люди в Луганске, воинская милиция окопалась в административное здание горсовета или администрации. Говорят так: «Мы сейчас им устроим второй Сталинград», это «бандеровцы» говорят пророссийским. Начали нападать, пророссийские их отбили. Вместо того, чтобы идти дальше в наступление, часть вдруг отводят из укрепленного здания на аэродром, на переформирование. Как это воспринимать?
Олевский: А как вы это воспринимаете?
Семенченко: Как предательство. Но эти люди себя предателями не считают, для них Украина просто ничто, они живут… навряд ли это космополиты. Скорее всего, это просто пережиток неофеодального общества, то есть они каста господ и неважно, как эта страна называется, поэтому быдлу можно давать все, что угодно. Ведь после Януковича ничего не изменилось по большому счету, только наиболее одиозные представители ушли. С нашей точки зрения, это предательство. Но я не буду врать, таких, как мы, достаточно мало. И это очень неудобно быть такими людьми, потому что мы как прыщ на заднице.
Олевский: А как вы стали человеком в черной форме с надписью «Украина. Военные силы»?
Семенченко: Сначала были на Майдане, потом были в самообороне. Потом увидели все это и для себя прояснили, сделали выводы, потом попытались делать то, что мы можем.
Олевский: У вас есть семья?
Семенченко: Конечно.
Олевский: И что они думают по поводу вашей деятельности?
Семенченко: Семья поддерживает, но не понимает. Я понимаю мою супругу, ей гораздо проще, если бы я был такой же, как и все, просто жил бы, смотрел телевизор, в трениках пил пиво. По большому счету, этот вирус, эти гены патриотизма очень неудобны для их носителей, но мы такие, какие есть. Поэтому семья поддерживает, но не во всем понимает.
Олевский: Украина будет прежней после Майдана?
Семенченко: Если Украина сохранится, то она прежней уже не будет, мы этого не дадим. Как только закончится здесь фаза острого противостояния, мы тут же займемся тем, что происходит в Киеве. А дальше уже как Бог даст.
Олевский: Когда люди безоружные останавливают военную технику руками, они для вас враги или нет?
Семенченко: Это миф. Я знаю, как изнутри выглядит все это действо. Находится координатор, находятся люди, которые за деньги собирают других людей, это группа, костяк. Все остальные местные жители обрабатываются в течение нескольких дней страшными страшилками. Менты местные очень пугают этих людей и стоят, в основном, для того, чтобы они не разбегались. Решается это моментально, например, созданием территориальных частей из местных, которые просто пройдутся по людям и поговорят с ними. Изолировать негодяев, которые платят за этот беспредел, и все будет нормально. Это не наши враги, это люди оболваненные, им же говорят, что сейчас будут убивать, что едут бандеровцы, но это ложь. Это элементарно все делается при желании, тем более, если есть государство. У нас пока государства сейчас нет, есть сетевая структура из патриотов, ну и сетевая структура из негодяев.
