Росіянка та відрізана голова

[bugaga]

Как простой девушке из Подмосковья стать знаменитой? Достаточно приехать в Донецк и потыкать палкой в отрезанную человеческую голову.

Именно так поступила Саша из города Жуковский. По ссылке ее страничка, она ее еще не удалила - https://vk.com/id247193863

Только с первого взгляда кажется, что это жесть. Нет, это не жесть, а самые обычные будни российской оккупации. Так выглядит путинский "русский мир".

1. Беременная "ополченка" из Подмосковья в Донецке, на берегу реки Кальмиус.


Обичні будні русского міра (18+)

(click to show/hide)

5. Нашли голову, потом с мужем-"ополченцем" сделали селфи. Классно погуляли, подружки в Подмосковье обзавидуются.


10. Судя по шевронам, состоят в ОПГ "батальон "Восток".


15. Саша отдыхает. Интересно, у нее в Жуковском есть такие парки, скверы и бульвары как в Донецке? Или приходилось у мусорников время коротать?


http://pauluskp.com/news/6d967aec7

[Feral Cat]

Кацапи не є людьми в традиційному розумінні слова. 

[Декодер]

Кацапи не є людьми в традиційному розумінні слова. 

Это было бы слишком простым объяснением.
Все намного хуже. Это крах российской культуры и конец проекта "Россия".

[Декодер]

Интересно - как скоро эта мадам будет раздавать интервью на ТВ, как Мильчаков.

[Feral Cat]

Труп на огляді в мавзолеі і церква, яка не має нічого спільного з релігією, вірою, і Богом. І результат : "Якщо Бога нема, то все дозволено"., (Ф.Д.).
Діти Сатани?...

[aag]

Кацапи. Просто кацапи.

[Бувалий]

Критины и уроды.
В том ракурсе, что если девица не может понять, что ей делать, то пусть бы и сидела дома.
 

[div]

Труп на огляді в мавзолеі і церква, яка не має нічого спільного з релігією, вірою, і Богом. І результат : "Якщо Бога нема, то все дозволено"., (Ф.Д.).
Діти Сатани?...

Угу.
Всетаки Федор Михайлович, как бы мы не относились к его творчеству, полностью раскрыл расейскую душу.

"Тварь я дрожащая или право имею?" - в этой фразе вся деятельность Путина за последнее время

— Молчи, Соня, я совсем не смеюсь, я ведь и сам знаю, что меня черт тащил. Молчи, Соня, молчи! — повторил он мрачно и настойчиво. — Я все знаю. Все это я уже передумал и перешептал себе, когда лежал тогда в темноте… Все это я сам с собой переспорил, до последней малейшей черты, и все знаю, все! И так надоела, так надоела мне тогда вся эта болтовня! Я все хотел забыть и вновь начать, Соня, и перестать болтать! И неужели ты думаешь, что я как дурак пошел, очертя голову? Я пошел как умник, и это-то меня и сгубило! И неужель ты думаешь, что я не знал, например, хоть того, что если уж начал я себя спрашивать и допрашивать: имею ль я право власть иметь? - то, стало быть, не имею права власть иметь. Или что если задаю вопрос: вошь ли человек? — то, стало быть, уж не вошь человек для меня, а вошь для того, кому этого и в голову не заходит и кто прямо без вопросов идет… Уж если я столько дней промучился: пошел ли бы Наполеон или нет? — так ведь уж ясно чувствовал, что я не Наполеон… Всю, всю муку всей этой болтовни я выдержал, Соня, и всю ее с плеч стряхнуть пожелал: я захотел, Соня, убить без казуистики, убить для себя, для себя одного! Я лгать не хотел в этом даже себе! Не для того, чтобы матери помочь, я убил — вздор! Не для того я убил, чтобы, получив средства и власть, сделаться благодетелем человечества. Вздор! Я просто убил; для себя убил, для себя одного: а там стал ли бы я чьим-нибудь благодетелем или всю жизнь, как паук, ловил бы всех в паутину и их всех живые соки высасывал, мне, в ту минуту, все равно должно было быть!.. И не деньги, главное, нужны мне были, Соня, когда я убил; не столько деньги нужны были, как другое… Я это все теперь знаю… Пойми меня: может быть, тою же дорогой идя, я уже никогда более не повторил бы убийства. Мне другое надо было узнать, другое толкало меня под руки: мне надо было узнать тогда, и поскорей узнать, вошь ли я, как все, или человек? Смогу ли я переступить или не смогу! Осмелюсь ли нагнуться и взять или нет? Тварь ли я дрожащая или право имею…

— Убивать? Убивать-то право имеете? — всплеснула руками Соня.

— Э-эх, Соня! — вскрикнул он раздражительно, хотел было что-то ей возразить, но презрительно замолчал. — Не прерывай меня, Соня! Я хотел тебе только одно доказать: что черт-то меня тогда потащил, а уж после того мне объяснил, что не имел я права туда ходить, потому что я такая же точно вошь, как и все! Насмеялся он надо мной, вот я к тебе и пришел теперь! Принимай гостя! Если б я не вошь был, то пришел ли бы я к тебе? Слушай, когда я тогда к старухе ходил, я только попробовать сходил… Так и знай!

— И убили! Убили!

— Да ведь как убил-то? Разве так убивают? Разве так идут убивать, как я тогда шел! Я тебе когда-нибудь расскажу, как я шел… Разве я старушонку убил? Я себя убил, а не старушонку! Тут так-таки разом и ухлопал себя, навеки!.. А старушонку эту черт убил, а не я… Довольно, довольно, Соня, довольно! Оставь меня, — вскричал он вдруг в судорожной тоске, — оставь меня!

Он облокотился на колена и, как в клещах, стиснул себе ладонями голову.

— Экое страдание! — вырвался мучительный вопль у Сони.

— Ну, что теперь делать, говори! — спросил он, вдруг подняв голову и с безобразно искаженным от отчаяния лицом смотря на нее.

— Что делать! — воскликнула она, вдруг вскочив с места, и глаза ее, доселе полные слез, вдруг засверкали. — Встань! (Она схватила его за плечо; он приподнялся, смотря на нее почти в изумлении.) Поди сейчас, сию же минуту, стань на перекрестке, поклонись, поцелуй сначала землю, которую ты осквернил, а потом поклонись всему свету, на все четыре стороны, и скажи всем, вслух: «Я убил!» Тогда бог опять тебе жизни пошлет. Пойдешь? Пойдешь? — спрашивала она его, вся дрожа, точно в припадке, схватив его за обе руки, крепко стиснув их в своих руках и смотря на него огневым взглядом.

Он изумился и был даже поражен ее внезапным восторгом.

— Это ты про каторгу, что ли, Соня? Донести, что ль, на себя надо? - спросил он мрачно.

— Страдание принять и искупить себя им, вот что надо.

— Нет! Не пойду я к ним, Соня.

— А жить-то, жить-то как будешь? Жить-то с чем будешь? — восклицала Соня. — Разве это теперь возможно? Ну как ты с матерью будешь говорить? (О, с ними-то, с ними-то что теперь будет!) Да что я! Ведь ты уж бросил мать и сестру. Вот ведь уж бросил же, бросил. О господи! — вскрикнула она, — ведь он уже это все знает сам! Ну как же, как же без человека-то прожить! Что с тобой теперь будет!

— Не будь ребенком, Соня, — тихо проговорил он. — В чем я виноват перед ними? Зачем пойду? Что им скажу? Все это один только призрак… Они сами миллионами людей изводят, да еще за добродетель почитают. Плуты и подлецы они, Соня!.. Не пойду. И что я скажу: что убил, а денег взять не посмел, под камень спрятал? — прибавил он с едкою усмешкой. — Так ведь они же надо мной сами смеяться будут, скажут: дурак, что не взял. Трус и дурак! Ничего, ничего не поймут они, Соня, и недостойны понять. Зачем я пойду? Не пойду. Не будь ребенком, Соня…

[Декодер]

...

…
Разве я старушонку убил? Я себя убил, а не старушонку!
…

Старушонку убили в 17 г. как и было предсказано. И себя заодно...
Какое право они теперь имеют предьявлять претензии на что-либо? Еще и обвинять кого угодно в предательстве.
Мало того, что убили так еще и не только не покаялись, а беснуются и все вокруг виноваты, все им что-то предателям и убийцам должны. С какой стати?

[div]

...

…
Разве я старушонку убил? Я себя убил, а не старушонку!
…

Старушонку убили в 17 г. как и было предсказано. И себя заодно...
Какое право они теперь имеют предьявлять претензии на что-либо? Еще и обвинять кого угодно в предательстве.
Мало того, что убили так еще и не только не покаялись, а беснуются и все вокруг виноваты, все им что-то предателям и убийцам должны. С какой стати?

Ну дык, там тоже ответ

В чем я виноват перед ними? Зачем пойду? Что им скажу? Все это один только призрак… Они сами миллионами людей изводят, да еще за добродетель почитают. Плуты и подлецы они, Соня!

[Декодер]

...
Ну дык, там тоже ответ

В чем я виноват перед ними? Зачем пойду? Что им скажу? Все это один только призрак… Они сами миллионами людей изводят, да еще за добродетель почитают. Плуты и подлецы они, Соня!

ФИ был оптимистом, - он думал что дальше каторга, покаяние и хэппиэнд.
А на деле все вышло совсем не так, и даже хуже чем просто "не так". Россия беснуется, все свои грехи отрицает, продолжает убивать и ни о каком покаянии речи даже близко не идет. Наоборот - гордится своими преступлениями, называя их великими и переворачивая все с ног на голову.

[div]

...
Ну дык, там тоже ответ

В чем я виноват перед ними? Зачем пойду? Что им скажу? Все это один только призрак… Они сами миллионами людей изводят, да еще за добродетель почитают. Плуты и подлецы они, Соня!

ФИ был оптимистом, - он думал что дальше каторга, покаяние и хэппиэнд.
А на деле все вышло совсем не так, и даже хуже чем просто "не так". Россия беснуется, все свои грехи отрицает, продолжает убивать и ни о каком покаянии речи даже близко не идет. Наоборот - гордится своими преступлениями, называя их великими и переворачивая все с ног на голову.

Ну не знаю. Увлекался им еще в школе, както особого оптимистического впечатления он во мне не оставил. Так и перестал его читать бо сильно гнетуще он на меня действовал.
Сейчас специально проверил, не вижу там я раскаяния. Может хепиэнд и есть, н раскаяния нет.

И хотя бы судьба послала ему раскаяние - жгучее раскаяние, разбивающее сердце, отгоняющее сон, такое раскаяние, от ужасных мук которого мерещится петля и омут! О, он бы обрадовался ему! Муки и слезы - ведь это тоже жизнь. Но он не раскаивался в своем преступлении.

По крайней мере, он мог бы злиться на свою глупость, как и злился он прежде на безобразные и глупейшие действия свои, которые довели его до острога. Но теперь, уже в остроге, на свободе, он вновь обсудил и обдумал все прежние свои поступки и совсем не нашел их так глупыми и безобразными, как казались они ему в то роковое время, прежде.

"Чем, чем, - думал он, - моя мысль была глупее других мыслей и теорий, роящихся и сталкивающихся одна с другой на свете, с тех пор как этот свет стоит? Стоит только посмотреть на дело совершенно независимым, широким и избавленным от обыденных влияний взглядом, и тогда, конечно, моя мысль окажется вовсе не так... странною. О отрицатели и мудрецы в пятачок серебра, зачем вы останавливаетесь на полдороге!

Ну чем мой поступок кажется им так безобразен? - говорил он себе. - Тем, что он - злодеяние? Что значит слово "злодеяние"? Совесть моя спокойна. Конечно, сделано уголовное преступление; конечно, нарушена буква закона и пролита кровь, ну и возьмите за букву закона мою голову... и довольно! Конечно, в таком случае даже многие благодетели человечества, не наследовавшие власти, а сами ее захватившие, должны бы были быть казнены при самых первых своих шагах. Но те люди вынесли свои шаги, и потому они правы, а я не вынес и, стало быть, я не имел права разрешить себе этот шаг".
Вот в чем одном признавал он свое преступление: только в том, что не вынес его и сделал явку с повинною.

А вот и конец

Да и что такое эти все, все муки прошлого! Все, даже преступление его, даже приговор и ссылка, казались ему теперь, в первом порыве, каким-то внешним, странным, как бы даже и не с ним случившимся фактом. Он, впрочем, не мог в этот вечер долго и постоянно о чем-нибудь думать, сосредоточиться на чем-нибудь мыслью; да он ничего бы и не разрешил теперь сознательно; он только чувствовал. Вместо диалектики наступила жизнь, и в сознании должно было выработаться что-то совершенно другое.

Под подушкой его лежало Евангелие. Он взял его машинально. Эта книга принадлежала ей, была та самая, из которой она читала ему о воскресении Лазаря. В начале каторги он думал, что она замучит его религией, будет заговаривать о Евангелии и навязывать ему книги. Но, к величайшему его удивлению, она ни разу не заговаривала об этом, ни разу даже не предложила ему Евангелия. Он сам попросил его у ней незадолго до своей болезни, и она молча принесла ему книгу. До сих пор он ее и не раскрывал.

Он не раскрыл ее и теперь, но одна мысль промелькнула в нем: "Разве могут ее убеждения не быть теперь и моими убеждениями? Ее чувства, ее стремления, по крайней мере..."

Она тоже весь этот день была в волнении, а в ночь даже опять захворала. Но она была до того счастлива, что почти испугалась своего счастия. Семь лет, только семь лет! В начале своего счастия, в иные мгновения, они оба готовы были смотреть на эти семь лет, как на семь дней. Он даже и не знал того, что новая жизнь не даром же ему достается, что ее надо еще дорого купить, заплатить за нее великим, будущим подвигом...

Но тут уж начинается новая история, история постепенного обновления человека, история постепенного перерождения его, постепенного перехода из одного мира в другой, знакомства с новою, доселе совершенно неведомою действительностью. Это могло бы составить тему нового рассказа, - но теперешний рассказ наш окончен.

Нет там никакого раскаяния, там есть прощение. Он себя простил и все. Поэтому и новая история начинается, но история эта такая же новая как и у алкоголика. - "Больше одной рюмки не пью, просто после каждой новой рюмки становлюсь другим человеком"

Вот так они себя простили и начали все по новой

[Декодер]

...
Нет там никакого раскаяния, там есть прощение. Он себя простил и все. Поэтому и новая история начинается, но история эта такая же новая как и у алкоголика. - "Больше одной рюмки не пью, просто после каждой новой рюмки становлюсь другим человеком"

Вот так они себя простили и начали все по новой

Вы правы, я ошибся. Память подвела.
Что же, тем хуже все для них.

[Декодер]

div, спасибо за цитаты, а то все время в голове картина не клеилась из за того, что забыл конец и домыслил по своему желанию.
Теперь все сложилось - наказание подменяет покаяние. Помахал кайлом пару лет и можно дальше убивать, никаких угрызений совести.
Выходит что русский фашизм был заложен давно, и отсутствие сожаления о неправедном поступке и все что сейчас творится... как для немцев злые ведьмы сгорающие в печах в детских сказках.

[div]

div, спасибо за цитаты, а то все время в голове картина не клеилась из за того, что забыл конец и домыслил по своему желанию.
Теперь все сложилось - наказание подменяет покаяние. Помахал кайлом пару лет и можно дальше убивать, никаких угрызений совести.
Выходит что русский фашизм был заложен давно, и отсутствие сожаления о неправедном поступке и все что сейчас творится... как для немцев злые ведьмы сгорающие в печах в детских сказках.

Та нема за шо

Просто мне буквально на днях эта мысль в головы пришла, насчет Путина и Раскольникова. Как они похожи

[Декодер]

div, спасибо за цитаты, а то все время в голове картина не клеилась из за того, что забыл конец и домыслил по своему желанию.
Теперь все сложилось - наказание подменяет покаяние. Помахал кайлом пару лет и можно дальше убивать, никаких угрызений совести.
Выходит что русский фашизм был заложен давно, и отсутствие сожаления о неправедном поступке и все что сейчас творится... как для немцев злые ведьмы сгорающие в печах в детских сказках.

Та нема за шо

Просто мне буквально на днях эта мысль в головы пришла, насчет Путина и Раскольникова. Как они похожи

Коллективный Путин?

[Feral Cat]

Хійло слабший за Раскольнікова. Відтак, він каятися не буде.

[div]

div, спасибо за цитаты, а то все время в голове картина не клеилась из за того, что забыл конец и домыслил по своему желанию.
Теперь все сложилось - наказание подменяет покаяние. Помахал кайлом пару лет и можно дальше убивать, никаких угрызений совести.
Выходит что русский фашизм был заложен давно, и отсутствие сожаления о неправедном поступке и все что сейчас творится... как для немцев злые ведьмы сгорающие в печах в детских сказках.

Та нема за шо

Просто мне буквально на днях эта мысль в головы пришла, насчет Путина и Раскольникова. Как они похожи

Коллективный Путин?

Ну некий абстрактный Путин/Раскольников это такой себе архетип русского. Именно поэтому его так любят. По сути любого поставь на место Путина и он будет вести себя точно также. Собственно каждый русский это Путин/Раскольников.