Но учитывая то, как быстро Республиканская партия перегруппировалась вокруг Трампа по большинству вопросов, с некоторой долей оптимизма можно ожидать принципиальное сопротивление его кадровым назначениям и большинству инициативам со стороны Конгресса, в котором преобладают республиканцы.
Ограничение президентской власти независимой судебной системой — вторым компонентом механизма разделения властей, в свою очередь, также вряд ли возможно. По правде говоря, независимость судебной власти в Соединенных Штатах всегда была немного сомнительной, зависящей больше от юридических норм, чем от правил. Президент не только назначает судей Верховного суда и высших федеральных судей (прерогатива, которую Трамп, видимо, намерен использовать полностью), но также контролирует Министерство юстиции через генерального прокурора. Любое институциональное сопротивление неподходящим кандидатурам может исходить только от Конгресса, который, как было упомянуто, готов принять все обманные махинации Трампа. Поэтому выходит, что судебные органы также склонны уступить новому президенту.
Однако самую слабую точку Америки в контексте противостояния единоличному правлению можно найти в исключительной связи ее исполнительной власти с институтом, который являет собой сущность государства, — бюрократией. Во многих других странах, таких как Великобритания и Канада, где большая часть бюрократии и высших чиновников — это беспартийные гражданские служащие, государственные органы могут осуществлять управление и при этом оставаться независимыми от попыток исполнительной власти установить единоличное правление. По-другому же обстоят дела в Соединенных Штатах, где Трамп распределит 4 тысячи высоких государственных и судебных должностей между своими людьми и сформирует тем самым бюрократический аппарат, готовый исполнять его личные приказы. Подобные ему лидеры, такие как Чавес, Путин и Эрдоган, вынуждены были добиваться такой власти более медленными темпами. Эрдоган, например, до сих пор скован длительной борьбой за изменение турецкой Конституции, чтобы официально вступить в расширенные исполнительные полномочия, несмотря на то что на практике он уже обрел многие из них.
Почему же Соединенные Штаты так беззащитны перед угрозой Трампа? Дело в том, что по большему счету так задумали отцы-основатели. Как утверждает Вуди Холтон в книгах «Непокорные американцы» и «Истоки Конституции», помимо акцента на принципе разделения властей, изложенном в «Записках федералиста», Александр Гамильтон, Джеймс Мэдисон и Джордж Вашингтон в основном боролись за то, чтобы создать сильное федеральное правительство и ограничить чрезмерную власть, предоставленную штатам «Статьями Конфедерации» и приведшую страну практически к полному хаосу. Принцип разделения властей задумывался лишь как противовес подобному сильному президентству.
И в этом они преуспели, но лишь отчасти. Президент США действительно обладает огромной властью в том, чтобы определять не только внешнюю, но и внутреннюю политику, особенно если сможет заручиться поддержкой Конгресса. Тем не менее его возможности весьма ограничены в том, что касается законов штатов, — вынужденная уступка Отцов-основателей в пользу влиятельных представителей штатов, чтобы добиться поддержки Конституции. В этом и заключается причина того, почему самое сильное сопротивление Трампу уже наблюдается в таких штатах, как Нью-Йорк и Калифорния, чьи губернаторы обязались выступить против его иммиграционной политики.
Но со временем федеральное правительство расширилось, так как по необходимости и собственному выбору взяло на себя еще больше обязанностей во внутренней и внешней политике. У штатов же, напротив, осталось еще меньше власти, чем в конце XVIII века. Так, штаты Массачусетс и Вермонт могут противиться федеральному курсу, создавая, быть может, небольшие отдушины для либеральной политики. Однако они почти не могут оказать влияния на высшие уровни правительства, включая федеральную судебную систему, десятки основных государственных учреждений, торговую, финансово-бюджетную, а также внешнюю политику. При этом они мало могут повлиять и на восприятие нового курса политики США в умах американцев и мировой общественности.
