ИЛОВАЙСКИЙ АД
В августе 2014-го об Иловайске - небольшом городке в Донецкой области, узнал весь мир. Больше недели о боях между украинскими военными с одной стороны и террористами самопровозглашенной ДНР и русскими войсками с другой, писали не только украинские, но и большинство влиятельных мировых СМИ.
О том, что происходило внутри "котла" узнавали по обрывочным сообщениях вырвавшихся наших военных и сводкам боевиков. Итоги, провальной операции подвела военная прокуратура: 366 погибших, 429 раненых, 158 пропавших без вести и еще 128 бойцов, которые попали в плен. Неофициально представили МВД говорили о тысяче погибших. ДНРовцы утверждали, что убили не меньше 900 человек.
Что на самом деле происходило внутри Иловайского котла, как украинские солдаты и добровольцы прорывались из него к своим, кого они винят в провале операции и как учатся жить со страшными воспоминаниями, ТСН.ua узнал у четырех очевидцев тех событий.
ПОЗЫВНОЙ "ЛЕСНИК"
Боец батальона "Донбасс", командир отделения.
Гражданин Беларуси
В Иловайск вместе с сослуживцами заходил с третьей попытки после двух неудачных штурмов. После выхода из котла, ему как иностранному гражданину было отказано в официальном оформлении на службу. С тех пор пытается оформить украинское гражданство, но пока безуспешно.
Просто, чтоб было понятно, как туда поехал батальон "Донбасс", он поехал туда на двух туристических автобусах, на школьных "Богданах", 2-3 джипа еще было. Т.е. это был такой цирк шапито. Он не мог воевать против танков, артиллерии. Расчет был, что мы едем по совершенно безопасной территории, приезжаем в какое-то место, где локализован враг, выходим из этой техники, штурмуем - и дальше опять мир.
Мы шли с одной стороны: это было 3 БМП от 51-й бригады, которые дал Хомчак, и за каждой БМП шел один взвод - 30 человек. И по другой дороге шли части нашего батальона и, видимо, армейцы тоже одновременно заходили. Потому что было слышно оттуда стрельбу, были какие-то бои. Но в сам Иловайск мы зашли без всякого сопротивления, его не было. На броне БМП заехали во всем известную 14-ю школу Иловайска. Школа выглядела просто супер. Везде было написано, что "мы делали ремонт, очень старались, пожалуйста, не пачкайте двери". Родители этих детей писали.
Позиция военных в школе №14
И даже когда заезжала техника, БМП вот в первый день, второй - там кустики были пострижены, бордюры покрашены и сильно очень кричали командиры на механиков-водителей, если они на полметра - ну это же БМП, там не видно - вот он заедет на полметра, примнет этот кустик и на него страшно ругались. А через неделю это все превратилось в дымящиеся руины, как Сталинград. И я вот вспоминаю, как там все старались не поцарапать покрашенный бордюр.
А на следующий день ранили Семена Семенченко. И на этот же день был запланирован штурм оставшейся части города. Мне командир роты говорит, что мы на машине с пулеметчиком должны сопровождать Семена Семенченко. Мы, конечно не в восторге были, потому что вот ребята идут в бой и уже мало было людей. Вывезли его в Старобешево.
Там был штаб армейский, не знаю какой именно. Там нас отпустили, и мы обратно понеслись помогать ребятам. Приехали, а за железной дорогой уже шел бой, уже были какие-то потери и понятно, что сильное сопротивление и, как я понял, стоял вопрос, как из этого штурма выйти, а не то, что продолжать наступать.
Ребята начали выходить оттуда, мы их пытались прикрывать огнем. Когда люди выходили уже с моста этого, их прикрывали с зенитки - ЗУ-23, т.е. там разносили просто в клочья все, все равно с трудом ребята выходили. С нашей стороны моста уже начали считать и выяснилось, что больше 10 погибших, есть люди вообще пропавшие без вести, около 20 раненных. Это за полдня боя.
Из-за того что не было людей, мы просто не могли держать весь периметр вокруг Иловайска и всех подтянули, а мы тогда вернулись в школу. Потом уже прислали подкрепление - "Херсон", "Волынь", другие батальоны милицейские. И только с их помощью, уйдя с окраин Иловайска, только вокруг школы мы могли держать периметр. И еще была точка - пожарное депо. Наша точка была на дороге, рыли окоп в асфальте, а уже начались по 3-4 раза в день обстрелы.
А днем мы рыли этот окоп, начался обстрел, я успел запрыгнуть в трансформаторную будку, когда рядом взорвалась ракета от "Града". Получил много ранений, но мелких, несерьезных - в руку и голову, просто кровь текла. Но была сильная контузия. Нас всех раненных отправили в Многополье, там был армейский полевой госпиталь и там всех раненных собирали, сортировали, опять оказывали помощь и уже военные отправляли их на "большую землю".
Через неделю это все превратилось в дымящиеся руины, как Сталинград. И я вот вспоминаю, как там все старались не поцарапать покрашенный бордюр.
Выходили двумя колоннами по разным дорогам. Сейчас некоторые говорят, что "Донбасс" собрали в отдельную колонну и пустили, ну а армия отдельно выходила. Это неправда. Я был в армейском госпитале, весь этот наш КАМАЗ армейского госпиталя никакого отношения к "Донбассу" не имел, и он попал в эту колонну с "Донбассом". Там и еще были армейские машины, две БМП было и машина связи. А наше руководство было в другой колонне.
Просто пополам всех разделили и отправили по разным дорогам. А то, что там шли только "Донбасс", а там - только армия - это неправда. На нашей машине был красный крест, не знаю, может, по ней из-за этого не стреляли, а, может, просто не попали. Так мы доехали до села Красносельское, и там уже начался сильный бой, рядом горели машины, попали в одну БМП, они тоже стреляли.
А нам изначально всем сказали: "Вы под красным крестом, по вам стрелять не будут, и вы не смейте никто брать автомат и в кого-то стрелять, потому что если увидят, то всю машину разнесут". Вот вы едете под красным крестом - вы раненные и уже не воюете. Ну, мы так себя и вели. А там уже все, вперед ехать некуда, кругом бой, рядом машина горит. Остановились, стали открывать борта: кто ходячий - спрыгивайте и куда-то расходитесь, а лежачими уже будут заниматься. Всем сказали, что занимаем круговую оборону, ведем бой и ждем какой-то помощи или результатов переговоров.
Дело в том, что очень много техники было уничтожено и тому количеству людей, даже только тем, кто остался в живых, им просто не на чем было ехать, можно было передвигаться только пешком. Раненых было человек 30-40. Так вот, сложил я свои вещи в наш УАЗик и буквально через час начался очередной обстрел из артиллерии, в этот УАЗик попал снаряд, и все мои вещи вместе с ним сгорели. Остались у меня майка и автомат, то, что на себе.
Нас собралось несколько ребят, и мы пошли на край села, там еще раньше кто-то из наших подбил два русских танка. Один танк совсем сгорел, у него вырвало башню, а второй - внешне совершенно целый. Мы в него залезли, пытались заводить, там же боекомплект, а наши машины уничтожены - "мы собираемся вести круговую оборону, ну, так давайте воевать в этом танке".
Завести его мы не смогли, нашли даже пленного русского механика-водителя, притащили его туда, чтоб завел, он там тоже что-то говорил, что невозможно его завести. Мы ему: "Но пушка ж стреляет, давай стрелять из пушки". Так он тоже начал говорить, что башню вручную не повернешь, а на аккумуляторах она только несколько минут крутится и очень медленно.
Постоянно ходили слухи, что идут переговоры с русскими, что мы ждем какую-то помощь, что мы их пленных, которые у нас, на что-то меняем или не меняем. А потом я встретил своих знакомых из минометного взвода и они сказали, что вроде бы принято решение сдаваться.
Мы так представили, что, если первый раз в жизни стрелять из танка на поле боя, наверное, в нас попадут быстрее, тем более, что машины наши расстреливали непрерывно. Я тогда в этом танке начал вещи какие-то искать, у меня ж ничего нет, а ночью уже холодно. А на танке ж сверху привязаны личные вещи экипажа, там обнаружился рюкзак какого-то русского танкиста. В ней были аптечка, два русских паспорта и военных билета.
Я ж весь этот рюкзак взял и там оказалось очень много пригодившихся арв будущем вещей, которые нам фактически потом жизнь спасли: аптечка, usb-зарядка для телефона, бритва. Люди ж больше двух недель жили в Иловайске, все были бородатые, заросшие и когда выходили оно ж видно, а побреешься - и уже вроде похож на гражданского.
Постоянно ходили слухи, что идут переговоры с русскими, что мы ждем какую-то помощь, что мы их пленных, которые у нас, на что-то меняем или не меняем. А потом я встретил своих знакомых из минометного взвода и они сказали, что вроде бы принято решение сдаваться, я об этом и раньше от других людей слышал. Вроде как есть договоренности с русскими, что они нам там что-то гарантируют, что будет обмен пленными, в общем, все готовятся сдаваться.
Где-то кто-то уже сдается... В общем, ребята мне предложили с ними уходить. "Вот сейчас решай, мы готовы тебя взять с собой прорываться". Взял я этот рюкзак, с того же танка взяли воду, нашли какой-то сухпай и пошли прорываться в балочку с оврагом. Так многие выходили – по 5-6 человек.
Уничтоженный под Иловайском Т-72Б3, который состоит на вооружении РФ
Потом уже говорили, что чуть ли это не приказ был Муженко вот так прорываться малыми группами, но не знаю, кому он там приказы давал, не было там ни Хомчака, ни Муженко, ни нашего командира "Филина". Может, было что-то во второй колонне, ее судьба мне неизвестна, у нашей колонны была вот такая судьба. Впятером мы пошли в сторону России. Нас же ждали, что мы будем в сторону Украины прорываться, там было три кордона засад, оцеплений, патрули ездили, а в другую сторону - все уже, тыл русских войск.
Мы потом большим таким кругом обошли километров 20, только чтобы выйти потом на ту же точку, только рядом. Т.е. мы эти 20 километров обошли полукругом и оказались, грубо говоря, там же, где и были, в той же точке на карте, только южнее. И только потом пошли в Украину. А в ту сторону, в сторону России нас никто не ждал, там у них тыл уже. Мы шли, там была абсолютно мирная территория, конкретно тыл российских войск, там мы проходили брошенные блокпосты, на которых уже просто никого не было. Вот эти 20 км мы шли два дня. Потом еще два дня шли в сторону Украины и там нас конечно уже депрессия накрывала, потому что идем, а впереди постоянно был бой.
Русские ж постоянно наступали, вот там Старобешево, а дальше они наступают, а мы, получается, за ними идем. Мы каждое утро просыпаемся, а они уже дальше вперед ушли, мы уже думали, что так до Днепра дойдем. Дошли до Комсомольского, утром созвонились, и нам сказали, что Комсомольское наше, а к двум часам дня мы туда подошли, а там уже был бой, наши войска потерпели поражение, город захвачен и полностью под контролем русских. Мы даже уже зашли в этот город и чудом каким-то просто не попались. Обратно мы вышли из этого Комсомольского, вернее спрятались там на окраине.
Впятером мы пошли в сторону России. Нас же ждали, что мы будем в сторону Украины прорываться, там было три кордона засад, оцеплений, патрули ездили, а в другую сторону - все уже, тыл русских войск.
И уже какие-то фантастические планы начали обсуждать: сколотить плот и по реке Кальмиус спуститься. А потом зарядку в рюкзаке нашли, созвонились и один из наших друзей нашел патриотов местных, которые просто на гражданской машине приехали, нас забрали и отвезли в Курахово, а там уже стоял наш батальон. В эти дни постоянно, один кто-то оттуда-то придет, другой оттуда-то приедет, кто-то откуда-то позвонит, чтоб забрали. В общем, никто нашему приходу не удивился, пришли – ну, молодцы, что пришли.
Правда паспорта русские и военные билеты сразу забрали, чтобы передать в СБУ. Отвезли меня в Днепропетровск в больницу, ну и все. Потом уже приехал я в Киев, в часть 3027 там мне сказали: "Вы не оформлены, мы вас не знаем, идите, куда хотите. Оформить мы вас не можем, ничего вам дать не можем". Надо отдать должное Семену Семенченко, его фонд помощи за ранение мне выплатил деньги, как и всем. Неофициально, просто дали деньги и все.
ОЛЕГ КОРОЛЬ
42-й Кировоградский батальон, сержант, первая рота, 3-й взвод, стрелок. Сумы, 39 лет
Когда Олег вернулся домой из Иловайска, друзья его не узнали. Говорили, постарел на 10 лет. До "котла" он вместе с сослуживцами освобождал Краматорск, прикрывал Донецкий аэропорт. Оттуда их бросили на Иловайск. С полными боекомплектами вылетело 3 вертолета, ни один до места назначения не долетел. Вертолет Олега сбили в 50 км от города. Выжившие пересели в машины и под обстрелами колонной двинулись дальше – в "котел". Хотя о том, что город уже в окружении никто не знал. Олегу удалось выйти почти невредимым - с контузией и травмированным позвоночником после аварийного приземления. Десятки его боевых побратимов остались на поле боя. После событий августа 2014 года Олега еще долго преследовал запах горелого мяса.
Это получилась "мышеловка", нас пустили – захлопнули, и сделали, что хотели… даже вспоминать страшно. До сих пор ночью "кидаюсь" и снится постоянно. Сейчас уже реже, а когда только вернулся, первые месяц-два-три ночью снилось. Жена даже к дочке уходила спать, иногда и на пол слетал.
Там не было ни разведки, ни карт - ничего. Только была карта Иловайска. Утром рано нас на аэродром – дали пару минут с родственниками связаться. Я позвонил жене и дочке, но не признался где я. Мы должны были лететь для поддержки наших ребят и зачистки территории.
Сейчас уже реже, а когда только вернулся, первые месяц-два-три ночью снилось. Жена даже к дочке уходила спать, иногда и на пол слетал.
Когда туда на вертолетах летели, начали нас сбивать. Мой вертолет сбили, а ребята в сторону отлетели буквально на метров 300-400 и смогли нормально высадиться. К нам уже добирались своим ходом. Что можно было, взяли с собой, что можно было, на себе унесли – бронежилет, разгрузка, боекомплект, автомат, "мухи"… Под Иловайском уже нас в колечко взяли. Чугуевская бригада была, еще какие-то были, уже все не вспомню. Тем более, контузия была, вообще мозги отказывали поначалу.
Чтобы как-то прорваться, мы красные кресты рисовали на машинах, тем более там и раненые были ребята. А там то ли российские войска, то ли днровцы… колонна шла с Комсомольска гражданских, они обстреляли и их. Кто как мог, так и выбирался. Палили без разбора, не разбирая, кто гражданский, кто не гражданский. Лишь бы достать. Много ребят так и остались там.
Информации никакой у нас не было, только догадки. Либо нас "сдали", либо оплошность начальства, а, может, и разведка подвела – дезинформация пошла.
Информации никакой у нас не было, только догадки. Либо нас "сдали", либо оплошность начальства, а, может, и разведка подвела – дезинформация пошла. Точно никто не знает. Мы до этого вроде и слышали, что Иловайск в колечко берут, но мы не знали, что он уже в кольце. Мы только знали, что нам нужно выйти на своих ребят там и хоть как-то помочь.
Это, скорее всего, какая-то недоработка начальства высшего. Несогласованность либо недостаточность информации, а может и кто-то "сдал". Мы не знали, куда мы едем, что там будет. Едем в одну сторону – нас накрывают, в другую – и там тоже.
И паника была, а потом даже какое-то безразличие. Только одна мысль сопровождала – о семье и о дочках. Сине-желтую ленточку на руке мне девчонка в днепропетровском госпитале повязала, на второй день как я там лежал. Она возрастом как моя дочка младшая и похожа чем-то. Принесла мне рисунок, шоколадку и браслетик на руку повязала – до сих пор не снимаю. С ноября-месяца постоянно с ним.
ИГОРЬ ГИВКО
Позывной "Брокер", пехотный батальон "Донбасс"
Боец помнит первый момент, когда стало ясно, что успешная операция по штурму Иловайска грозит стать провальной. Винит в трагедии Генштаб и не понимает, куда во время вывода батальона через "зеленый коридор" пропал и.о. командира "Донбасса" с позывным "Филин". Игорь один из тех, кто ушел из "котла" живым и не сдался в плен. Сейчас "Брокер" - заместитель председателя объединения участников АТО "Справедливость". Готовит мероприятия к годовщине Иловайской трагедии, которые пройдут 29 августа на Михайловской площади.
Котел возник по вине Генштаба - других причин я не вижу. И количества войск, и количества вооружения было достаточно, чтобы захватить Иловайск. Мы все были настроены только на атаку, только на победу. Мы почувствовали, что что-то пошло не так, по поведению командного состава. Но не командира батальона, а те команды, которые исходят выше - от командования сектора, Генштаба.
Операция была распланирована и успешно продвигалась, и тут в одном из боев мы не получили поддержку - 19 августа 2014 года наш батальон пошел на штурм Иловайска, мы дошли до горадминистрации, бой был тяжелый и долгий. С обратной стороны Иловайска должна была подойти бригада с мототехникой, с танками.
Мы должны были в центре встретиться и провести зачистку. Но вместо мототехники наших войск, стала подходить техника со стороны Харцизска - со стороны российской армии. Мы вынуждены были отойти, мы потеряли в том бою многих наших братьев. Мы готовы были и дальше атаковать, в один из дней захватили несколько блокпостов и здание депо. Но это продолжалось недолго.
Нас начали круглосуточно поливать из "Градов", САУ, минометов. До тех пор, пока мы не получили приказ выходить. Выходили двумя группами - вечером и утром. В Многополье соединились с большой общевойсковой колонной и видели, как наше командование проводит переговоры с российскими военными. Стоял белый флаг, командование сектора вело переговоры с командованием российских войск. Россияне поставили условие - сдать все оружие, включая тяжелое. Нам дали приказ прорываться с боем, и наша группа выдвинулась первой.
И.о. комбата с позывным "Филин" в Многополье исчез – ушел не с батальоном, а по другому маршруту. Командование на себя взял командир первой штурмовой роты "Птур". Но комбатом ему было суждено быть не более получаса – он погиб. А "Филина" в этой группе больше никто не видел.
Когда наш пехотный батальон поставили в конец колонны, я понял, что наш батальон не выживет. А то, что мы идем на прорыв с боем, мне было ясно абсолютно. Когда колонна проехала 5-10 км в открытом поле, начался прицельный огонь из крупных орудий – ПТУРы, танки, пулеметы. Все, что было крупнокалиберного, летело в нас, причем через лазерные прицелы. То есть, каждый второй снаряд попадал в цель.
Расстрел колонны на ходу был дважды. Первый раз посреди поля, после чего создалась пробка из железа, огня, крови и тел. Пробку обходили, поскольку любая остановка там – это верная смерть. Когда был второй расстрел – мы проходили хутор Червоносельское. Мы пошли в этот хутор и там оборонялись практически полтора дня. За это время успели подбить два танка.
Когда идет расстрел, ты каждую секунду говоришь себе: "Ты еще жив, делай что-нибудь. Делай что-нибудь для себя и для своих товарищей. Это могут быть твои последние действия в этой жизни". Из разговоров с российскими офицерами мы узнали, что находимся в тройном кольце.
Когда наш пехотный батальон поставили в конец колонны, я понял, что наш батальон не выживет. А то, что мы идем на прорыв с боем, мне было ясно абсолютно.
Последнюю цифру сдавшихся в плен - 123 человека - это то, что я слышал из укрытия. Еще человек 30-40 вышли самостоятельно. Часть людей вышла с 29-го на 30-е, не дожидаясь команд. Не все вышли. Всем выйти было нереально. Где-то в 7 утра 29 августа были переговоры с российским начальством, где-то около 8 утра начался выход по "зеленому коридору". Его тогда так и называли "зеленый коридор". Где-то в 9 утра начался первый расстрел.
Я ушел с хутора одним из последних 30 августа около пяти вечера. В нашей группе было четыре человека – мы были не согласны сдаться в плен и собирались провести свой последний бой. Мы шли за общей колонной сдававшихся в плен, но потом ушли в сторону - в реку. Мы были неплохо вооружены. В реке мы дождались ночи и слышали, как над нами остановился БТР. Слышали, как над нами разговаривают россияне и о чем они говорят.
Дальше были растяжки, потом мы узнали, что в каждой лесополосе есть два дозора: все дозоры были российские и в них был БТР или БМД в каждом. Мы шли ночью, а днем отдыхали. Шли 5-8 км в сутки. Я вернулся через 23 дня, парни вернулись на неделю раньше. Я задержался, поскольку попал в один из населенных пунктов, где мне местные помогли с едой-водой и прочим обеспечением, но выйти из этого населенного пункта было сложно.
АНАТОЛИЙ КРАЙНОВ
Позывной "Дед", командир третьей штурмовой роты батальона "Донбасс"
До войны служил в милиции – был в звании полковника. На фронте командовал выходом бойцов своего батальона из Иловайска, вел переговоры с российскими кадровыми военными. "Дед" уверен, что из Иловайска можно было выйти с намного меньшими потерями и варианты были. Однако, по мнению бойца, командование приняло наихудшее из возможных решений. Самого "Деда", хоть он и был не раз ранен на фронте, после выхода из котла называют "фартовым".
Когда в Иловайске были, мы и представить не могли, что идет парад. На нас вышли боевики по рации, сказали "Поздравляем с Днем Независимости!" И начали бить по нам. Так мы хотя бы число узнали, что сейчас 24 августа. Там все слилось в одно - только знали, что день-ночь меняются. Было больно, что пока нас там обстреливают, в Киеве - парады, техника, которой у нас не хватает.
Мы вошли уже на 24-26 км на контролируемую российскими военными территорию. Российскими войсками, а не днровцами. Даже когда нас уже Красный Крест вывозил - мы тех днровцев и не видели, не знаю, сколько мы вглубь проехали, чтобы их увидеть. А так - все контролировалось российскими войсками. В самом Иловайске были только добровольческие роты - "Донбасс", "Днепр", "Свитязь", "Херсон" и "Миротворец". А ВСУшники все вокруг Иловайска были. Единственный ВСУшный взвод был "Аписа" (это позывной), они были с БТРами.
В самом Иловайске с нами "моторолловцы" пытались бодаться, но когда они от нас получали, сразу подключались танки, артиллерия. Как потом выяснилось, российская армия. То есть, только у этих все было плохо, сразу вмешивались регулярные российские войска. До Иловайска мы нигде так с российской армией конкретно не сталкивались. Да, ловили отдельных, но не в составе таких больших подразделений, причем укрепленных такой серьезной техникой.
Мы как в Иловайске закрепились, они же нас выкурить никак не могли. Да, сложно было. Они нам отключили свет, воду, колодцы даже травили. Ну, воду мы с боями, но доставали. Невозможно было не заметить и не увидеть перемещение через границу таких сил российской армии и занятие такой широкой полосы. Что не заметили, как нас отрезали, я не поверю никогда.
Даже когда нас уже Красный Крест вывозил - мы тех днровцев и не видели, не знаю, сколько мы вглубь проехали, чтобы их увидеть. А так - все контролировалось российскими войсками.
Наверное, так хотели, чтобы так получилось. В Красносельском, когда мы из Иловайска выходили, командование на себя принял я. На переговорах с россиянином-десантником, позывной у него "Лиса", он такие фразы пропускал: "У меня приказ, ВСУшников мы выпускаем, а добровольцев - уничтожить". ВСУшники - молодцы ребята. Они все время с нами и там были, и поддерживали. Не в солдате дело. Это все наверху - почему не было информации, почему не принимались меры?
Бронированную колонну ВСУ, которая шла нас типа спасать, ее ведь тоже на убой отправили. Уже было известно, что вся дорога там простреливается, все высотки заняты россиянами - 25 или 26 км дороги было занято русскими, причем тяжелыми. Там и танки были, и они окопались, а ты едешь - и со всех сторон стреляют. В проигрышной позиции были и мы, и колонна, которую нам на помощь отправили, они к нам даже не смогли прийти, причем далеко не дошли. Панические какие-то моменты были среди ребят. Но все нами пресекалось. Мы ждали команды - без приказа выходить не стали бы.
Мы россиян там тоже положили немало. У нас тут как-то и люди сами себя подрывали, и до последнего патрона, а у них этого нет.
Они наоборот могли и сдаться, если что, и старались отойти побыстрее после атаки. У них такой мотивации сильной нет. Не было там коридора. Мы сделали, по сути, из всех возможных вариантов именно тот, который тактически нельзя было делать. Но опять же, мы слушали команду. Вышли в этот якобы коридор. Россияне потом уже говорили: "Мы вас тут уже два дня ждем, когда вы в этот коридор выйдете, чтобы этот коридор захлопнуть".
Некоторые, когда им сказали про "зеленый коридор", даже патрон в орудие не заправили. Ехали радостные: "Мы выезжаем!". Поймали "расслабон", а колонну еще обстреливали. Как не думать, что был договор у нашего руководства с Россией. У нас была связь с бригадой со стороны Макеевки, Харцизска и обсуждали предложение с боем в ту сторону пойти - во-первых, ближе, а во-вторых, они нас железно там не ждали.
Они были уверены, что мы в другую сторону пойдем, и тут же наше руководство дает команду в ту же сторону идти. Как мне дома говорят, я еще весь в войне. Меня все отговаривают на фронт возвращаться. Говорят: "Тебе мало, что ли ранений, и так уже как сито". Десяток осколков, ногу собрали, в ушах звенит…
http://tsn.ua/special-projects/ilovaisk/
