Вибачайте, якщо вже було.
Суперовий текст.
Мы быстро привыкли жить посреди войны. Пугающе быстро.
Наши дети больше не просыпаются ночью, если слышится стрельба. Даже не вздрагивают. Привыкли.
Зато просыпаемся мы. И сразу смотрим вокруг: свои все дома? Все. Можно спать дальше.
И проваливаемся в тяжелое мутное забвение без сновидений. Наш сон — не для картинок. Наш сон — отдых перед новым тяжелым днем. Возможно, последним днем нашей жизни.
Дети… Дети стали совсем другими. Это маленькие взрослые. Они больше не капризничают. Они стали тихими и послушными.
Когда в небе слышится тяжелый гул самолетного двигателя, они сами вылезают из песочниц, слезают с качелей, собирают игрушки и бегут домой.
Когда где-то, вдали или вблизи, слышатся громкие разрывы, они берут нас за руку и смотрят снизу вверх со странным спокойствием. Ждут, когда мы скажем, что делать. Они уже поняли, что на войне надо выполнять приказы.
Школьники больше не убегают с уроков, чтобы потусить с друзьями. Не своевольничают. После звонка сидят, пока мы не придем за ними. Мы приходим. Иногда даже прибегаем — если доходят слухи, что возле школы появились вооруженные люди.
Детям кажется — мы знаем, что делать. Что все будет хорошо.
Мы, конечно, не знаем. Мы только учимся. Учимся жить на войне.
— Автобус едет только до проспекта Панфилова. Дальше идут боевые действия, — объявляет по громкой связи водитель. Уже без запинок. Научился.
Все молчат. Кроме одной молоденькой девушки, которая произносит, обращаясь неизвестно к кому:
— Но ведь это, на самом деле, страшно… Наверное…
В голосе — удивление. Ей это странно: должно быть страшно, но не страшно.
Мы учимся.
Первый урок — никуда не ходить и не ездить без необходимости.
Мы научились обходиться без прогулок, кинотеатров, кафе. Не подчиняться мимолетным капризам. Не находиться в людных местах дольше, чем следует.
Наши передвижения теперь строго функциональны. Работа, дом, банкомат, магазин.
Праздный шопинг и прочие радости потребительского общества — это теперь не про нас. Мы покупаем не для развлечения. Только для выживания. Самое необходимое, по заранее составленному списку.
Главное — поскорее.
Нужно успеть вернуться домой до темноты. Есть ли комендантский час, нет его — неясно.
Поэтому лучше просто не ходить ночью. Безошибочное решение. Ночь — время войны. И ночной охоты для хищников каменных джунглей.
Мы забыли, что такое пробки и час пик. Наши улицы пусты. Общественный транспорт не забит пассажирами в любое время дня.
Безработица больше не кажется трагедией. Напротив, любая возможность остаться дома — за счастье. Мы пока, к счастью, не голодаем. Нужда не гонит нас на улицу в поисках ужина.
Значит, лучше посидеть дома. Благо, вода, свет и газ подаются без перебоев. В смысле — не хуже, чем всегда. Даже удивительно.
Жизнь переместилась во дворы. Но каждый выход за очерченный панельными многоэтажками квадрат — лотерея. Далекий и трудный поход. Без гарантии возвращения.
К вечеру многолюдные некогда аллеи и скверы превращаются в Silent Hill. Тишина и безмолвие. Почти неуловимый, едва ощутимый привкус опасности.
Второй урок — держаться подальше от людей с оружием.
Люди с оружием — вестники смерти. Своей и чужой.
Они притягивают смерть.
Этот урок дался нам нелегко.
Мы — бывшие мирные люди. Мы выросли на кинобоевиках, книгах с пафосным героизмом и видеоиграх, где смерть не страшна, а красива и со спецэффектами.
Баррикады, бронетехника на дорогах, автоматчики на улицах, вертолеты в небе. Это было в новинку, это было интересно.
Рассказывали, что женщина в Славянске получила случайное ранение из-за своего любопытства. Она вышла вечером на балкон, чтобы посмотреть на "войнушку" в бинокль. По блику оптики тут же ударили, то ли минометом, то ли гранатометом. Кто именно — неизвестно.
Чуть позже мы поняли — там, где сеют смерть, никакой точности нет. Случайная пуля или осколок могут достаться любому.
Трое погибших мирных жителей в Донецке и десять раненых в Славянске. Это только за один день, понедельник 28 мая. А за предыдущий — трое убитых в Славянске и один в Мариуполе.
А еще с начала боевых действий были ранены семеро детей. От четырех до семнадцати лет. К счастью, никто не погиб.
Мы выучили этот урок. Улицы мгновенно пустеют, если по ним идет колонна. Или гуляет "республиканский" патруль. Или несутся куда-то внедорожники без номеров, набитые камуфлированными бородачами.
У людей с оружием своя жизнь, сложная и насыщенная. Они делятся на группировки. Образуют странные союзы, шаткие и непостоянные.
Сначала стоят на одних блокпостах под одними флагами. Потом обзывают друг друга "мародерами" и "предателями".
И воюют.
Иногда с украинской армией. Иногда между собой.
Они, кажется, сами не помнят, с чего все началось. Но уже не могут остановиться.
За ними гоняется смерть. Но не факт, что догонит. Возможно, то, что уготовано кому-то из них, достанется кому-то из нас.
Поэтому лучше обходить их стороной.
Урок третий — не доверять. Никому. Никогда.
Мы научились держать свое мнение при себе. Когда-то мы любили спорить и громогласно доказывать свою правоту. Трепаться, шутить и отстаивать безумные теории.
Теперь мы взвешиваем каждое слово. Особенно с малознакомыми людьми.
Кто знает, на что и как отреагирует твой собеседник? Бросится к ближайшему патрулю с криком: "Хватайте его, это бандеровец"? Даст по морде со словами: "Получай, сука сепаратистская"?
Лучше не проверять. Лучше промолчать.
Нам дико слышать из телевизора слова "переговоры" и "общественный диалог". Диалог с кем? С нами?
Но мы не будем говорить. Мы уже поняли, что молчание — залог безопасности.
Последние остатки доверия крушат самые близкие люди. Хорошо тем, у кого друзья и родные придерживаются одинаковых взглядов. У кого нет сомнений, где в этой войне — свои.
Но так бывает редко. Неосторожно сказанное слово, как спичка, разжигает костер безобразных ссор. Рушатся семейные узы, разлетается на осколки старая дружба.
А дети тихо и грустно смотрят из угла на орущих, грязно ругающихся, брызжущих слюной взрослых.
Но не плачут. Уже научились. Или разучились?
Мы больше не доверяем публичным словами и официальным сводкам. Особенно тем словам и сводкам, где говорится о мире и безопасности.
Мы уже поняли: безопасность бывает только временная. А мир был когда-то. Больше его нет.
Мы звоним друзьям, приятелям, знакомым:
— Слушай, мне тут надо по делу в твои края. У вас там не стреляют?
— С утра постреляли немного, сейчас вроде тихо.
— Дороги не перекрыты?
— На старом месте блокпост, новых не появилось…
С теми, к кому мы испытываем недоверия чуть меньше, чем к остальным, делимся заветным — самой важной и нужной информацией. О пока еще работающих магазинах и банкоматах. О блокпостах.
О комендантском часе:
— Так есть он все-таки или нет?
— Да хрен его знает!
Больше всего мы не доверяем милиции. Раньше мы их побаивались, но считали представителями власти. А кто они сейчас?
Мой друг ужинает дома. Звонок в дверь. Заплаканная соседка:
— Моего мужа забрали! Эти, с автоматами, цеплялись к кому-то, а он заступился. И его увели в здание СБУ. Что мне делать? Не в милицию же звонить?
— Конечно, какая милиция! Слушай, так ведь "республика" публиковала телефоны, куда надо сообщать о похищенных людях…
Звонить террористам, чтобы они просили своих товарищей отпустить заложника. Здесь и сейчас эта мысль не кажется безумной.
Возможно, это единственный шанс на спасение. А милиция — это без шансов вообще.
Мы теперь просто не понимаем — кто эти странные люди в нелепой синей форме? Говорят, им платят зарплату. Ходят слухи, что они за эти деньги должны поддерживать правопорядок и обеспечивать безопасность мирных граждан. Смешно…
Впрочем, от них есть польза. Такая же, как от белых мышей на подводной лодке — когда не хватает воздуха, первой начинает задыхаться мышь.
А когда в Донецке намечается перестрелка или очередные погромы "именем республики", первыми исчезают с улиц милиционеры.
Значит, пора разбегаться и нам.
…Мы с большим трудом сохраняем остатки человечности. Мы пока не врываемся толпами во вскрытые мародерами магазины. Нам это кажется постыдным. Но только потому, что наши семьи пока еще не на грани нищеты и голода.
Самые совестливые клянут себя за то, что промолчали, когда слово еще могло что-то изменить.
Самые честные признают, что были глупы, когда считали свои представления о счастье достаточным поводом схватиться за оружие.
Мы все еще удерживаемся от скатывания в полный хаос.
А еще мы наконец-то нашли, что нас всех объединяет. Независимо от пристрастий и симпатий.
Все мы, скрывая это друг от друга, смотрим по вечерам в звездное небо из-за зашторенных окон и молим: "Господи, пусть это поскорее закончится"…
http://gazeta.zn.ua/internal/schaste-eto-kogda-v-tebya-ne-strelyayut-_.html
