Досить цікаво.
Вежливость города берет: репортаж из осажденного МариуполяКорреспондент Forbes побывал в плену у националистов из батальона «Азов», перешел линию фронта, обнаружил сухпайки российской армии и стал свидетелем начала наступления на Мариуполь войск ДНР
Материал в течение дня будет пополняться новыми видеорепортажами от Орхана Джемаля
Мариуполь представляет собой крайне депрессивное зрелище. Фактически город является придатком к местным гигантским металлургическим заводам («Азовсталь», Комбинат им. Ильича и др.), которые возвышаются над городской застройкой. Большая часть населения здесь так или иначе связана с «Азовсталью», а основной покупатель продукции завода — Россия. Соответственно, большинство горожан пророссийски настроены, это уже не просто менталитет, это экономический вопрос.
Мариуполь удерживают немногочисленные украинские войска и добровольческий батальон «Азов», костяк которого составляет крайне правая молодежь, густо зататуированная свастиками, рунами и прочей символикой, демонстрирующей приверженность чистоте расы.
В 30 км от Мариуполя, в городке Новоазовск стоит ополчение мятежного Донбасса. Относительно недавно здесь можно было увидеть бронетехнику без опознавательных знаков с тщательно замазанными номерами и бойцов, отличающихся дисциплинированностью, единообразием внешнего вида, вежливым тоном и нарочитым уклонением от контактов с посторонними. Судя по всему, именно эти подразделения были главной ударной силой, перемоловшей в Иловайском котле украинские части. Сейчас они покинули населенные пункты и переместились в поля, где стоят замаскированные в лесопосадках или перемещаются с места на место, оставляя за собой землянки и огромное количество характерных упаковок от сухпайков, которые появились в российской армии, после того как экс-министр обороны Сердюков перевел снабжение на аутсорсинг.
В плену у вежливых людей
Наше близкое знакомство с батальоном «Азов» состоялось при попытке подготовить сюжет о волонтерах, помогающих защитникам города рыть оборонительные траншеи. По городу упорно ползли слухи, что в действительности никаких добровольцев нет, а на земляные работы принудительно отправляют горожан, задержанных за мелкие правонарушения. Правда, по тем же слухам, на блокпостах стоят негры-наемники, которых до сих пор никому из журналистов увидеть не удавалось.
На блокпосту у нашего коллеги обнаружили донецкую (то есть «вражескую») аккредитацию, после чего началась игра в «смерть шпионам». Поскольку у нас были при себе и аккредитации при украинском штабе АТО, мы не особо нервничали. До того как нам на головы надели мешки, мы успели изучить блокпост изнутри и убедиться: негров нет. Нас отвезли в школу №62 и поместили в подвал, где мы провели часов шесть за долгой беседой о политической ситуации, евгенике, важности чистоты крови, чем дуче отличался от фюрера и кто из них лучше. Если бы не мешки на головах, это вполне сошло за товарищескую болтовню. Все это время «азовцы» с нами все были подчеркнуто вежливы.
Вскоре в наш подвал привели горловского таксиста, задержанного на посту, когда у него в телефоне обнаружили смс с оскорбительным для украинцев содержанием. За это его заставили разучивать гимн Украины и отшлепали тапкой по заднему месту. Таксист был настолько напуган, что сходил в туалет прямо там же. На запах откуда-то появился командир и начал орать на бойца-экзекутора: «Опять задержанных бьешь? Марш на плац и 100 приседаний». Минуту спустя из окошка под потолком стало доноситься кряхтение, матерок и мерное: двадцать пять, двадцать шесть, двадцать семь...
С батальоном в итоге мы расстались вполне по-дружески, договорившись в будущем сделать о них материал «без ретуши». Пока сидели «в гостях», выяснили, что хотя негров среди них нет, зато есть добровольцы: шведы, французы, итальянцы, хорваты и русские, причем последних около 20 человек. «Азовцы» подмечают национальные специфики: «Шведы — сверхлюди, могут по 30 часов проводить без сна и при этом всегда такие же вежливые, доброжелательные, всех подбадривают. Французы — злые. Хорваты — как мы. Итальянцы — не вояки. Русские — влюбчивые и дерутся друг с другом. Последний раз из-за того, что слишком горячо поспорили, кто из них больше Украину любит».
По ту сторону фронта
Оборона Мариуполя выстроена в одну линию — на большее просто нет людей и технических ресурсов. Миновав блокпосты на окраине города, оказываешься на ничейной территории — несколько десятков километров абсолютного безвластья. Контроль донецкого ополчения начинается лишь в Новоазовске, Тельманово, Старобешево.
Именно через Старобешево и выходят из окружения украинские солдаты. Власть тут представлена полевым командиром с позывным «Матвей». Дружелюбный, даже обаятельный, он лично выехал на окраину села встречать стихийный пресс-тур — с десяток журналистов, пересекших линию фронта. На груди висит новенькая ДНР-овская медаль «За боевые заслуги». Себя снимать не позволяет, но без камеры говорит охотно. Не без гордости рассказывает, что до войны работал простым стропальщиком в Дебальцево, а теперь – целый комроты.
Матвей уверяет, что пропускает «окруженцев», если те выходят организованно, разоружены и под белым флагом. Если флага нет — тогда бой. Он уверяет, что в окружении осталось довольно много солдат, но журналистам ни одну выходящую группу застать не удалось. Зато в КПЗ местного отделения милиции у него сидят трое пленных, выбиравшихся в одиночку.
Матвей демонстрирует открытость и гостеприимство, он лично показывает всем следы боев, сожженную технику и разрушенные дома. Разрешает не только встретиться с пленными, но даже остаться и переночевать в его расположении – мол, бойцов снимать не надо, но общаться можете, сколько хотите, без всякого пригляда начальства. Пленные — предельно измотанные голодные люди, которые более недели пешком выбирались по полям, пока не были остановлены, по их словам, людьми с чистой русской речью, без украинского акцента и опознавательных знаков. В КПЗ сидят молоденький солдат-срочник и двое добровольцев в возрасте. Все утверждают, что отношение к ним достаточно приличное, кормят, снабжают сигаретами, не бьют. При этом один из добровольцев проклинает киевское правительство, стравившее две части одного народа и стыдливо называющее гражданскую войну антитеррористической операцией. Другой же неожиданно кидает: «Я не согласен, это российская оккупация, а мы защищаем Родину».
Отряд, у которого мы гостили, тоже в основном говорит без украинского акцента. Подавляющее большинство — российские добровольцы, местные в явном меньшинстве. Бывший спецназовец ГРУ из Волгограда, комиссованный с язвой желудка и работавший на заводе Coca-Cola, пока не появилась новая возможность повоевать. Снайпер родом из Твери с позывным «Инок», был послушником при монастыре. Фельдшер из Саратова с позывным «Пчела», тоже в прошлом послушник. Доброволец из Питера с позывным «Саид», имеет опыт Второй чеченской...
Вскоре удается найти и местного ополченца. Это дюжий парень, шахтер из Макеевки. Разговорились:
- Ты за что воюешь?
- Ну, я вот за Януковича голосовал, а они его по беспределу свергли.
- А что тебе до Януковича, он тебе лично что-то хорошее за все годы президентства сделал?
- Нет, но я так считаю, что если сверху сидят бандиты, то пусть уж свои.
Парню всего 23 года, ему нравится говорить по-украински, он утверждает, что всегда старался щадить простых солдат. Про довоенные времена вспоминает, что в шахте тоже как на войне:
- Мы там как гномы на километровой глубине. А если что серьезное, то успеешь подняться или нет — одному Богу известно.
Большинство ополченцев так же густо зататуированы, как и бойцы батальона «Азов». Разговоры на отвлеченные темы почти такие же, разве что чуть меньше расового пафоса, но зато больше имперской риторики. Все утверждают, что пришли защищать сюда местных русских, хотя сетуют, что сами они себя защищать не рвутся. Но в итоге соглашаются, что просто любят воевать. Живут ополченцы в том же подвале, где держат пленных, в таких же камерах, это единственное безопасное место во время минометного обстрела.
Утром нас напоили кофе, и мы отправились дальше к российской границе в поисках доказательств присутствия российских кадровых частей. В районе села Кумачи просто налетаем на колонну из двух танков и четырех БМП — все с закрашенными номерами и вежливым офицером, который поинтересовался, куда мы держим путь, и изъявил желание посмотреть записи в видеокамере. Офицер покрутил камеру в руках, явно не зная, что нажимать. Предложение помочь вежливо отклонил, просто вернул технику и разрешил проехать.
На обратном пути стал вырисовываться масштаб проходивших здесь боев: над подсолнечными полями плывет плотный трупный запах, дорогу местами перекрывает взорванная техника, приходиться съезжать и ехать краем пашни. Тогда становится видно, что в подсыхающих зарослях подсолнечника лежат уже вздувшиеся от жары трупы, они — везде, их можно увидеть даже на электрических проводах.
Мы вернулись в Мариуполь и застали тренировку молодого пополнения «Азова».
На следующий день началось наступление донецко-российских войск, окраины города стали накрывать залпами «Града». В четверг «Азову» и армейским частям противопоставить этому было нечего. Но в пятницу утром они контратаковали и смогли прекратить артобстрел пригорода Мариуполя. Артиллерийская дуэль проходила с использованием «Града», ствольной артиллерии и минометов. На момент публикации материала артналет прекратился, взрывов вблизи города не наблюдается.
http://www.forbes.ru/sobytiya/obshchestvo/266905-vezhlivost-goroda-beret-reportazh-iz-osazhdennogo-mariupolya
