Кацапы искренне удивляются, как такое может быть
http://ura.ru/content/primenews/08-12-2014/articles/1036263571.htmlИстория Яны Железновой из Луганска не вписывается в привычные для Донбасса «черно-белые» стереотипы: все ополченцы — хорошие, а все украинские военные — враги. Гражданская война вносит свои поправки в сознание мирных граждан, разрывая шаблоны госпропаганды. Когда шальной осколок попадает в тебя лично, патриотизм становится слишком тяжелой ношей. Лишившись глаза, вчерашняя активистка, поддерживавшая членов сопротивления продуктами и сигаретами, совсем по-иному взглянула на ополченцев и их противников. Все подробности — в материале «URA.Ru».
«Вы все равно этого не напечатаете, а соврать я не смогу — не умею. Я могу рассказать только то, как все было на самом деле... Это было 10 августа. Наш поселок Красный Яр (пригород Луганска — прим. ред.) был оккупирован нацгвардией, — вспоминает сегодня Яна. — В комнату, где я сидела, попал снаряд от „Града“ — прямо под мою кровать. Даже не знаю, как я осталась жива».
Яна не произносит этого, но из контекста понятно: «Град» был ополченский. Взрывом разнесло полдома. Истекая кровью, Яна сумела выползти на улицу и позвать на помощь. «Соседи побежали к хлопцам на блок-посту. Я не знаю точно, кто там стоял, вроде бы батальон „Киев-1“. Сначала они отвезли меня к фельдшеру, который зашил меня и поставил укол, потом перевезли в поселок Счастье».
Множественные осколки в груди, перелом костей на лице, огромная кровопотеря, черепно-мозговая травма. Правая половина лица была просто «в кашу». Яна пробыла в поселковой больнице четыре дня, после чего медики приняли решение отправить её в Харьков: настолько тяжелым было состояние. «Думала, я умираю». Спасая ей жизнь, травматолог удалил правый глаз. Под щеку, где была пробита кость, вживили титановую пластину. На больничной койке в Харькове Яна провела два месяца.
— Получается, не все украинцы — фашисты?
— Получается, нет. Это меня и удивило: я считала их врагами, а они оказывали мне помощь. Один украинский депутат выделил деньги на мою операцию. Волонтеры здорово помогали, врачи, — отношение ко мне в Харькове было очень хорошее.
После лечения Яна вернулась в родной Луганск. Жить у себя в доме она пока не может: во-первых, он очень сильно разрушен («восстанавливаем потихоньку, как можем»), во-вторых, линия фронта по-прежнему рядом, в Станице Луганской — это в 3 км от Яниного дома. «Там идут бои, а я чисто психологически не могу их переносить — после всего, что произошло со мной». Яна живет в городе — знакомые разрешили бесплатно поселиться в их квартире. Вышла на работу. Кем — просит не указывать: «работаю неофициально, это мой единственный источник дохода, не хочу его потерять».
Женщина собрала и подала все необходимые документы для получения компенсации, которую выплачивают власти Луганской народной республики гражданским лицам — до 15 тысяч гривен за тяжелое ранение. Однако дальше документов дело не пошло.
«Я очень надеялась на помощь со стороны ополчения, думала, что хотя бы эту компенсацию выплатят, — говорит Яна. — По поводу дома тоже обращалась, пусть хоть шифер бы выделили — тоже ничего»
Яне обидно вдвойне, ведь весной, когда движение сопротивления только начиналось, она была одной из первых активисток. «Когда ребята стояли перед зданием СБУ, мы с девчонками приносили им сигареты, продукты, покупали всё это на свои деньги. Поэтому у меня полное разочарование. Я помогала ополчению с самого начала, а когда мне тяжело, мне никто из них не помог. Помогли добрые люди — коллеги по работе, начальник, девчонки, с которыми я работаю. А государство, получается, ничего не сделало».
— Патриотических чувств у вас совсем не осталось?
— Они у меня были, есть и будут. Но я разочаровалась в людях, которые сейчас у власти. Я обращалась лично к Василию Александровичу Никитину (вице-премьер ЛНР по социальным вопросам — прим. ред.), а также к его заму. Никитин сказал: «вы документы оформили — оформили, но так как идёт война — помочь вам нет возможности». То есть деньги они мне выплатить не могут, хотя я знаю, что другие люди получали. У нас вот был парень Женя с ранением средней тяжести, он получил 11, 5 тысяч. А мне никто ничего даже не обещает. Для меня это было шоком! Тем более что я не прошу ничего такого — только, чтобы привести себя в порядок, чтобы убрать это уродство. Я же никого не просила стрелять в мой дом!
Яне требуется еще одна операция — по формированию глазного дна, чтобы можно было поставить имплантат. Сложность в том, что у нее отсутствует нижнее веко. Таких операций не делают ни в Луганске, ни в Харькове — надо ехать в Москву или в Одессу. Или за границу. Украинцы еще в Харькове предлагали Яне отправить её в Австрию — она отказалась. «Как я оставлю дома дочь, больного мужа?» — говорила она. На самом деле, как поясняют ее знакомые — из патриотических соображений. Сейчас жалеет. «Моя соседка по палате согласилась, и в Австрии ей реально помогли — она теперь может ходить».
«URA.Ru» предложило Яне опубликовать ее реквизиты, чтобы желающие помочь смогли перечислить ей деньги, но она категорически отказалась. «После Харькова я ездила в Одессу, разговаривала с профессором Малецким. Он сказал, что вторую операцию можно делать не раньше, чем через семь месяцев после первой: надо, чтобы титановая пластина прижилась. Получается, где-то весной, в апреле-мае. К тому времени, может быть, я и сама смогу заработать эти деньги».
Цена вопроса — порядка 15 тысяч гривен (45 тысяч рублей, то есть стоимость той самой компенсации). Плюс пластика, проживание, дорога. Правда, в Одессе Яне пообещали, что возьмут с нее только за препараты, сама операция будет бесплатной. Но ехать туда, дважды пересекая линию фронта, Яна не хочет.
— Если пригласят на лечение в Россию — поедете?
— В Россию? С удовольствием. Если решится вопрос с больницей и с операцией. Только об одном прошу — не надо мне слать деньги.
